Как представляется, конкретные представления о сверхъестественных силах вытекали из трех изначальных источников, нашедших отражение в известных из этнографии и истории верованиях: 1) человек, которому никогда не было чуждо «пожелательное мышление» (то есть, стремление принимать желаемое за действительное), охотно приписывал себе таинственную силу влияния на среду или по крайней мере признавал эту способность за некоторыми личностями, пользующимися в обществе авторитетом и признанием; 2) сверхъестественными свойствами наделялась человеческая душа (по-видимому, отождествляемая с дыханием) — о ее существовании заключали из сновидений, из явления человека после смерти (во сне) живым людям и т. п., хотя ясного представления о душе дописьменный человек не мог иметь хотя бы потому, что господствовали взгляды о существовании более одной, по крайней мере двух душ[22]; 3) особенные свойства человек приписывал также живым и мертвым объектам природы, обладающим в человеческом воображении сознанием, сформированным по человеческой модели. Как сам человек, так и среда, в которой он находился, составляли основу формирования сверхъестественного мира. В этнографии представлена еще одна, безличная, форма сверхъестественных сил, определяемая меланезийским термином мана, однако более детальные исследования показали, что мана была не независимым фактором, а атрибутом определенных сверхъестественных сил[23].
Формирование представлений о сверхъестественных силах являлось интеллектуальной функцией человека[24] и само по себе не создавало религию, которая, с логической точки зрения, была более поздним явлением, связанным уже с существованием концепции этих сил. Решающим же фактором в возникновении религии было стремление к использованию этих сил для нужд человека, в основном практических, поскольку именно они были важны для первобытных народов. Сомнительно, чтобы иные, отличные от практических, мотивы могли играть в происхождении культа существенную роль, этнографический материал свидетельствует как раз об обратном.
В этом «практическом» генезисе религии особенная роль отводилась чувству тревоги, которое Лукреций трактовал как главную причину формирования представлений о действии сверхъестественных сил:
Впрочем, во всем своем произведении «О природе вещей» («De rerum nature») римский поэт не утверждал, что страх склонил человеческое воображение к созданию образа богов; ведомые этим чувством люди только в грозных явлениях видели вмешательство богов, уже существующих. Именно в страхе перед этими явлениями данный автор усматривал причину культа богов[26].
23
G. Windengren. Religionsphanomenologie. — Berlin, 1969. S. 10–13. Cp. у славян — Moszyhski. Op cit. S. 584, 591.
24
Фантастическим развитием этих представлений является «религиозный миф» о существах и явлениях сверхъестественного мира, см.: L. Levy-Bruhl. La mythologie primitive. Le monde mythique des Australiens et des Papous. — Paris, 1935. S. 1 и далее. Если «религиозный миф» перекидывает мост между сверхъестественным и естественным миром, то «светский миф» (если можно так сказать), принимая за исходный пункт естественные факты, привносит в них фантастическое и героическое содержание и таким образом уподобляется настоящему, то есть «религиозному» мифу. Ср. последние публикации в польской литературе о мифах: L. Mroz. Mit i myslenie mityczne // Etnografia Polska 20. 1976. S. 25–44. В обоих случаях происходит интерпретация реального или вымышленного прошлого, воспринимаемая слушателями как соответствующая действительности, но не подвергающаяся проверке. Однако герой «светского мифа» является объектом бескорыстного культа, тогда как «религиозный миф» выполняет прежде всего утилитарную функцию, связанную с использованием сверхъестественных сил для нужд человека. О сложных проблемах мифа: G. S. Kirk. Myth, Its Meaning and Functions in Ancient and other Cultures. — Cambridge, 1970 — PHist. 64 (1973). S. 175–178.
25
T. Lucreti Cari de rerum natura 1 v. 149–155: Lukrez. Uber die Natur der Dinge, lateinische und deutsch von J. Martin. — Berlin, 1972. S. 44.
: Principium cuius hinc nobis exordia sumet,
: nullam rem e nihilo gigni divinitus umquam.
: Quippe ita formido mortalis continet omnis,
: quod multa in terris fieri caeloque tuentur,
: quorum operum causas nulla ratione videre
: possunt ac fieri divino numine rentur.
Ловмянский приводит в тексте перевод Э. Шиманского (Titus Lucretius Carus. О naturze wszechrzeczy / Warszawa, 1957). В русском тексте — перевод Ф. А. Петровского, издание АН СССР 1946 г. Прим. переводчика.
26
Lukretius 5 ѵ. 73–75, изд. Martin. S. 296.
: et quibus ille modis divom metus insinuarit
: pectora, terrarum qui in orbi sancta tuetur
: fana lacus hicos aras simulacraque divom.