С проблемой культовых мест связана проблема художественного изображения сверхъестественных существ. К сожалению, письменные источники не дают по этому вопросу никаких конкретных и заслуживающих доверия указаний, кроме сообщений (и то требующих критического анализа) о киевском и новгородском кумирах Перуна. Без сомнения, они были из дерева; киевский летописец 11 века вложил в уста христианского варяга утверждение: «ведь это не боги, а дерево», а потом те же слова приписал немецким миссионерам[400]; иными словами, идолы из иного материала просто не представлялись. Анализ полабских данных подтверждает слова варяга и одновременно позволяет исключить из области славянской мифологии все недеревянные фигуры со славянских земель, старательно собираемые археологами, включая известного збручского «Святовида»[401]. Однако кажется преждевременным при современном состоянии исследований изучать художественные памятники из дерева, представляющие человеческие фигуры. Их связь со славянской мифологией относится к разряду предположений, поскольку отсутствуют критерии, которые могут быть предоставлены письменными источниками, в данном случае сохраняющими молчание. Может быть, систематическое и критическое рассмотрение этого материала на фоне сравнений привело бы к правдоподобным заключениям, но для этого необходимо было бы предпринять специальное исследование с должным учетом исторического контекста.
Святилища и идолы или же открытые культовые места с их устройством представляли собой материальную сторону организации культа, личностную же сторону представляли жрецы, то есть организованная общественная группа, знающая тайны религии и истинные правила отношения человека к сверхъестественному миру, необходимые для обеспечения людям его помощи и покровительства, и исполняющая в том числе официальные культовые функции. Подобная группа, тем более, иерархически организованная, формируется в принципе на этапе государственной организации, от которой получает материальное обеспечение, имеет в своем ведении святилище, также возникающее в классовом обществе, руководит религиозной жизнью территориальной общественной группы. Ее соответствием в племенную эпоху является группа колдунов, специализирующихся в области магических действий, что не исключает ее руководящего участия также и собственно в религиозных обрядах, имеющих характер моления.
401
Отдельно рассмотрел проблему этого изваяния Леньчик (G. Lenczyk. Swiatowid zbruczanski // Materialy archeologiczne 5. — Krakow, 1964. S. 5–59), сделавший вывод: «из какого племени происходил создатель идола, нельзя установить». Однако, как представляется, трудно сомневаться, что не славянского. О его генетической связи с древнейшими изваяниями на среднем Днестре: И. С. Винокур. Языческие изваяния Среднего Поднестровья // История и археология юго-западных областей СССР начала нашей эры. — М., 1967. С. 36–143. Тюркским влияние на славян объяснял каменные фигуры «баб» на славянских землях Деметрикевич (W. Demetrykiewicz. Figury kamienne f. zw. «bab» w Azji i Europie i stosunek ich do mitologii slowianskiej // Sprawozdania z czynn. i pos. Akad. Um. w Krakowie 15. — 7/1910, изд. 1911. S. 2–13). Обзор этой проблемы дал Антоневич (W. Antoniewicz. Posagi // SSSlow. 4/1970. S. 241–246). Последняя вышедшая литература о каменных изваяниях («каменных бабах») на территории Евразии: С. А. Плетнева. Половецкие каменные изваяния // Археология СССР. — М., 1974. — вступление.