Во всяком случае, правовой аспект изменения религии обозначается на Руси относительно четко, а источники отражают различные фазы соответствующей процедуры: законное разрешение на проведение христианской миссии в 867 году, попытки Ольги обойти закон при организации миссии, легитимное решение об официальном принятии христианства при Владимире. Русские данные облегчают интерпретацию аналогичных решений в других славянских странах, о которых известно еще меньше. Так, в баварском сообщении о крещении Каринтии в третьей четверти 8 века бросается в глаза отсутствие упоминания о законном решении, принятом авторитетным органом, об официальном крещении, что необязательно должно свидетельствовать о неприязненной позиции всего общества по этому вопросу, но может указывать на определенное сопротивление. Методу Ольги, скорее всего, следовал князь Борут, когда, осторожно подготавливая почву для христианизации, отдал сына Горазда и племянника Хотимира в монастырь в Хемзее, где те получили христианское воспитание, хотя сам он остался язычником. После него недолго правил Горазд, однако он не осмелился развить христианскую миссию, это сделал только Хотимир, допустивший группу пресвитеров во главе с епископом Модестом и построивший церкви. Эта оживленная деятельность могла развернуться только после получения законного согласия со стороны общественных структур (старейшины, народное вече), а если баварские источники об этом не упоминают, то скорее всего потому, что это согласие должно было касаться не официальной массовой христианизации, а только разрешения на миссионерскую деятельность. Исключительность христианской доктрины дважды привела к народному бунту против миссии при жизни Хотимира, а новое восстание после смерти Хотимира полностью устранило из Каринтии христианское духовенство[665]. Пример Каринтии показывает, что не воля самого князя, а позиция общества была решающей при смене религии. Однако беспомощность князя была здесь особенно велика потому, что государственная организация была еще новым явлением. Совершенно иначе обстояло дело в Болгарии, которая на момент принятия крещения при князе Борисе имела развитое государственное устройство. По словам папы Николая 1, Борис привел к крещению весь свой народ, однако тот вскоре единодушно во главе с боярами выступил против нового закона и князя, который его ввел. Князь кроваво расправился с боярами и их семьями, простой народ он освободил от наказания, бунт был подавлен[666]. Казалось бы, Борис единолично распорядился о крещении; народ первоначально подчинился приказу, но вскоре перевесила привязанность к старой религии. Однако в действительности было иначе. Как заметил В. Златарский, бунт охватил, по-видимому, протоболгарских бояр, сосредоточенных в северо-восточной Болгарии[667]. Наверняка христианство пользовалось поддержкой со стороны славянских старейшин, которым был известен пример Каринтии, Хорватии, Моравии, что вызывало политические опасения у протоболгарской знати. Поэтому, несомненно, Борис опирался на значительную часть общества, с которым он также согласовал изменение религии, впрочем, в неизвестной нам форме. В условиях сильной, утвердившейся государственной власти князь мог взять на себя функции веча даже в вопросах религии и принять решение об ее изменении, однако, желая обеспечить успех своей акции, он должен был сначала сориентироваться в позиции, по крайней мере, части населения, составляющей авторитет в политике.
665
Lowmianski. Poczatki Polski, 4. S. 250–254. R. KolariC. Sprachliche Analyse — 3. Allgemeingeschichtliche und sprachliche Fragen // Freisinger-Denkmaler-Geschichte, Kultur und Geisteswelt der Slovenen. — Munchen, 1968. S. 61–78, cm. C. 61. Автор на основании гидронимических и топономастических исследований пришел к выводу, что группы римского населения, сосредоточенного между Балатоном и Истрой, в том числе на славянских территориях, сохранились вплоть до славянской эпохи. Не видно, однако, чтобы они сохранили свой язык и христианскую религию. В то же время отсутствие следов decima constituta, введенного при архиепископе Арно (ум. 821), в центрах каринтской христианизации 8 века (как Мария Саал, ad Undrimas) говорит о сохранении в них христианства со второй половины 8 в. F. Tremel. Der Slavenzehent als Quelle der Siedlungsgeschichte // Das ostliche Mitteleuropa in Geschichte und Gegenwart. — Wiesbaden, 1966. S. 109–113.
666
См. выше; ABert. S. 85 (866 г.). О спорной дате крещения высказались, независимо друг от друга называя 866 год: О. Pritsak. Die bulgarische Furstenliste und die Sprache der Protobulgaren. — Wiesbaden, 1965. S. 34 (апрель или май); T. Wasilewski. Data chrztu Bulgarii // PSlow, 18, 1968. S. 115–129, — май 866 г. Однако же эту дату явно опровергает факт антихристианского бунта уже в первой половине 866 г., то есть до отправления посольства к Людовику Благочестивому, ABert. S. 85, бунт же произошел уже после окончания крещения населения, см. выше, при этом сам христианский обряд должен был там существовать достаточно длительный период времени.
667
В. Н. Златарски. История на първото Българско царство 2. — София, 1927. С. 48; ср.: Soulis. Legacy. S. 3 n.; автор утверждает, что продвижению славянской миссии препятствовали, в частности, протоболгapские бояре и двор.