Первыми ситуацию почувствовали банкиры. В 1994 г., когда возникла серьезная перспектива проникновения западных банков на отечественный финансовый рынок, наши банковские империи неожиданно ощутили себя беспомощными карликами. В результате, по признанию аналитиков финансового рынка, банкиры стали «стимулировать» процесс «нового огосударствления» собственных банков25). По мере проникновения частного капитала в промышленность возникла схожая ситуация. Если мелкий капитал не хочет, чтобы его поглотили, ему не остается другого выхода, кроме как требовать защиты государства.
Новые собственники обнаруживают, что рынок уже захвачен западными фирмами. У тех товар лучше, реклама хорошо поставлена и, главное, для развития производства у них есть настоящие деньги. Те самые люди, что вчера призывали к максимальной открытости экономики, восхищались либеральными ценностями и молились на Запад, сегодня кричат о засильи иностранцев, необходимости защищать отечественного производителя, и требуют протекционизма. Они мечтают о государственной поддержке, чтобы продолжать эксплуатировать устарелое оборудование и продавать неконкурентоспособную продукцию. Не имея достаточных средств, они требуют от правительства кредитов, инвестиционных программ, регулирования, поддержки.
Защита отечественного производителя не равнозначна поощрению бесхозяйственности. Протекционизм не обязательно ведет к неэффективности. Но всякий, знакомый с нашим бизнесом и государством, может догадаться, что произойдет на практике. Успешное применение государственного протекционизма было возможно лишь там, где существовал мощный государственный сектор, независимый от частных интересов, где государство было ответственно перед обществом, а не перед несколькими лоббистскими группировками. Без жесткого разделения частного и общественного интереса любое вмешательство правительства в экономику будет направлено лишь на спасение «любимчиков».
Идеологи «рыночного социализма» предполагали, что государство должно взять на себя решение стратегических задач, оставив многочисленные мелкие и тактические вопросы частному бизнесу. «Новые русские» и олигархи, напротив, уверены, что государство надо загрузить множеством мелких дел, с которыми они сами не справляются, а вот стратегические решения должны остаться их монополией. А поскольку сама элита неоднородна, каждая группа интересов пытается захватить свой кусок государства.
При слабом частном капитале усиление роли государства неизбежно. Но огосударствление экономики может принимать разные формы — от рузвельтовского «нового курса» до германского фашизма, от советского «коммунизма» до австрийского «социализма». Дело решат не теоретические преимущества той или иной модели (тем более, что готовых рецептов нет). Все будет зависеть от соотношения борющихся сил. Представители элит начинают подкармливать политиков-националистов. А те, в свою очередь, рассказывают им ужасные истории про разлагающее иноземное влияние и заговор мирового еврейского капитала. Спонсоры понемногу проникаются идеями спонсируемых. Кто заказывает музыку, тот от нее и тащится...
Несмотря на громкий шум, националистическая оппозиция первой половины 90-х гг. оставалась крайне несерьезной. Верхи использовали ее как пугало для собственных граждан и западного общественного мнения. С этой ролью великолепно справлялись опереточная Либерально-демократическая партия Владимира Жириновского и многочисленные фашистские группы, расплодившиеся при демонстративном попустительстве правительственных спецслужб.
К середине десятилетия ситуация изменилась. Чем острее был кризис режима, тем более явным становился интерес элит к национал-консервативной идеологии. В 1995 г. была сделана первая попытка создать серьезную «национальную силу». Ей попытался стать избирательный блок Конгресс Русских Общин (КРО) во главе с генералом Александром Лебедем и бывшим соратником Ельцина технократом-патриотом Юрием Скоковым. На выборах 1995 г. КРО потерпел полное поражение и во время политического цикла 1999-2000 гг. уже не играл заметной роли. Однако идеи КРО оказали огромное влияние как на правящие круги, так и на оппозицию. К 1999-2000 гг. все основные политические группировки — и коммунисты, и московский мэр Юрий Лужков, возглавивший к тому времени движение «Отечество», и близкие к Кремлю губернаторы из движения «Единство» («Медведь») в той или иной мере усвоили «национал-технократические» идеи и соответствующую лексику.