За мелкобуржуазными фашистскими движениями 20-х гг. в Европе стоял крупный финансово-промышленный капитал, напуганный ростом рабочих организаций и появлением антикапиталистических альтернатив. Чем более реальными были эти альтернативы, тем острее была потребность элит найти выход из кризиса фашистскими методами. Но и здесь нет ничего похожего на политику Жириновского. Русский финансовый капитал связан не с национальной промышленностью, а с торговыми спекуляциями. К промышленности финансисты относились в лучшем случае как к источнику средств.
Среди людей, избранных в Думу по списку ЛДПР, было немало средней руки предпринимателей и бандитов. Они дали Жириновскому деньги на проведение рекламной кампании. Но среди них не было никого хоть мало-мальски похожего на немецких промышленников, финансировавших Гитлера. Эти бизнесмены просто хотели попасть в парламент для решения собственных проблем или для того, чтобы получить депутатскую неприкосновенность. Сделка с Жириновским — деньги в обмен на будущие мандаты — позволила ЛДПР развернуть широкомасштабную кампанию в 1993 г., но не давала возможности создать сильную парламентскую фракцию. Среди политиков начались раздоры, а бизнесмены просто занялись своими делами.
Для всех деятелей ельцинской России существовал один общий рецепт успеха: манипулирование народным недовольством, использование «демократических методов» (выборов, референдумов, выступлений в печати) в сочетании с политической интригой в верхах. В этом смысле Жириновский мало отличался от Ельцина, Гайдара, Зюганова и даже таких «умеренных прагматиков», как Шахрая и Вольского.
«Сильная власть» и «народный вождь», воплощающий национальную идею — это лишь внешние атрибуты фашизма. Легко заметить, что все эти атрибуты были налицо в ельцинском движении. Однако Ельцин настоящим фюрером тоже не стал. Не получилось это и у Юрия Лужкова, хотя его окружение старалось изо всех сил. Тем более не похож был на фюрера Владимир Вольфович. Идеологически Жириновский явно «не тянул» на фашиста. Во время предвыборной кампании он потратил немало времени, агитируя за права сексуальных и национальных меньшинств («гомосексуалистов и гагаузов»). Книга Жириновского «Последний бросок на юг» странным образом сочетает высокопарные рассуждения о величии всего русского с призывами к терпимости и плюрализму. На первой же странице автор заявляет: «главное, чтобы не было вражды, не было господства какой-то одной нации, не было дискриминации»; «нежелательно привязать всех людей к одной партии, к одной идее, к одной концепции».
«Меньше героизма!» — обращается Жириновский к своим читателям. «Если мы все будем жертвовать собой, то кто же тогда будет жить в нашей стране?». Это уже звучит почти как брехтовское «несчастна страна, которая нуждается в героях». Однако, выступив против фанатизма и экстремизма, Жириновский тут же призывает русских людей совершить «последний бросок на юг», выйти к Индийскому океану, обещает, что в обществе будет доминировать православие16).
Концы с концами у Жириновского не сходятся, но большой беды тут нет. Фашизм, сталинизм, маоизм — это сравнительно целостные и последовательные идеологии. Тоталитаризм нуждается в последовательности. Даже в демагогии тоталитарному режиму нужна определенная логика. Другое дело, что внешне логичные конструкции тоталитарной пропаганды противоречат многосторонности и разнообразию самой жизни, сводя ее к обезличенным, а потому и ложным формулам. Демагогия Жириновского совершенно иного рода. Это демократическая демагогия, хорошо известная еще в древних Афинах. Предшественниками Жириновского можно считать популистских политиков типа Росса Перо в Соединенных Штатах, Тыминьского в Польше и, разумеется, Бориса Ельцина в России.
Манипулируя общественным недовольством и одновременно избегая конфронтации с власть имущими, Жириновский сумел добиться в декабре 1993 г. сенсационного успеха. Правда, в этом ему помогли другие оппозиционные силы. Коммунисты вели кампанию вяло, колеблясь между попытками набрать очки на патриотических лозунгах и стремлением доказать свою респектабельность. Социальные проблемы почти полностью исчезли из их пропаганды. Добившись определенного успеха, компартия упустила шанс стать ведущей оппозиционной силой. Правоцентристская «Партия Российского Единства и Согласия» вообще не могла вразумительно объяснить, за что и против чего она выступает. Центристский «Гражданский Союз» провалился.