Вот уже несколько дней, как мои братья Бертран и Жорже находятся здесь. Относительно Эдмэ я последовал твоим советам. Прежде всего я польстил ее самолюбию, уверив ее в своей безграничной привязанности; затем я показал ей весьма нежное письмо Бертрана, когда она прочла его, я снова стал ее уверять, что нельзя видеть ее и не влюбиться, доказательством чему служат чувства, внушенные ею моему младшему брату; что возможность принадлежать ей я всегда почитал за высшее счастье. Я не посмел сказать ей, что уже непоправимо связан, как ты советовал; нет, я не решился лгать, зато прибег к другому средству, на которое надоумил меня наш добрый друг д’Аррас. Я сказал правду: я признался в приключении с Лоретой, не называя ее; намекнул, что, желая сохранить возможность жениться на ней, я не намерен связывать себя сейчас никаким обязательством, хотя как будто и соглашаюсь в далеком будущем на союз, желательный госпоже Парангон, предлагающей мне свою, еще совсем юную сестру; особа же, о которой речь, не сегодня-завтра должна предпринять какие-либо определенные шаги; особенно старался я убедить милую девушку в том, что на решение мое ни в какой мере не могла повлиять любовь, поскольку сию страсть можно питать лишь к существу, по возрасту своему способному на нее ответить. Я добавил, что признательность и тысяча других веских причин повелевают мне неукоснительно считаться с супругой моего хозяина. Когда Эдмэ узнала, кто ее истинная соперница, она как будто немного успокоилась; из ее ответа я понял, что соперница эта, хотя ей и отдают предпочтение, не так уж ей ненавистна, ибо еще не скоро может получить то, что ей предназначают. Все же она вздохнула. Однако она вновь взяла письмо Бертрана и перечитала его. Я удалился, предоставив ей поразмыслить.
Эдмон и госпожа Парангон
Эдмоном овладевает любовь
В тот же день ее навестила госпожа Парангон. Чего только не в силах сделать эта чудесная женщина! Ее присутствие действует лучше всяких доводов. Она-то окончательно и убедила Эдмэ. Уверившись в этом, она назначила мне час, когда я застану их вместе. Я не преминул явиться, однако из осторожности дал им достаточно времени для беседы с глазу на глаз. Когда только я появился на пороге, Эдмэ подошла ко мне: — Будьте же мне братом, — сказала она, краснея, — я постараюсь перенести на господина Бертрана чувства, которые вы внушили мне, и отныне питать к вам те, которые питала к нему. Не бойтесь, не избегайте меня; будемте друзьями навеки. — Столь благородные чувства, источник коих был для меня ясен, преисполнили меня восторгом, но вместе с тем и опечалили меня. Кузина, легко читавшая в моем сердце, стала прощаться с Эдмэ и тем самым отогнала овладевшие мною мысли. Я направился вслед за нею, но ты достаточно меня знаешь и догадаешься, что благодаря отсутствию одной и моим чувствам к другой я вскоре пришел в равновесие.
Итак, любезный ментор, с этим вопросом решительно покончено. Но хоть я больше и не помышляю о женитьбе, мне вспоминается наша последняя беседа; я записал ее, пока все хорошо помнил. Перечитывая запись, я все больше убеждаюсь, что твоя философия — самая естественная[52]. Ах, друг мой! Два существа на свете изумляют меня: кузина и ты. Одно — создание ангелоподобное, другое... дьявол. Но дьявол, столь достойный быть ангелом, что, надеюсь, со временем он им и станет... Ты — безбожник?! Боже мой, боже!.. А она, госпожа Парангон!.. Добродетельная кузина, возлюбленный друг!.. Столь молодая и столь разумная!.. Но оставим эту тему, а то ты воспользуешься ею и наговоришь мне такого, чего я не желаю слышать. Смелости, в отношении нее!.. Ах, Годэ, при всем своем эпикурействе, ты не мог бы не уважать ее и молча не боготворить.
Прощай, бесценный друг... Предупреждаю, что несколько дней не смогу писать тебе ввиду свадьбы братьев. О них не стану тебе рассказывать. Эти славные парни будут счастливы и довольны своим растительным существованием; у тебя они могут вызвать только жалость.
ПИСЬМО LXXIX
Июля 31 дня, в день св. Жермена
Я льстил себя надеждой, что обниму тебя здесь, любезный старшой, но ты словно дал зарок никогда ногой не вступать в города, — даже самые благоприятные обстоятельства не в силах тебя сюда заманить. Я легко обиделся бы на тебя, если бы можно было обижаться на добродетель и чистое сердце. Итак, прощаю тебе, что ты вынуждаешь меня описывать свадьбу наших братьев и постараюсь передать тебе радость обоих семейств. Сомневаюсь только удастся ли мне изобразить до какой степени наши родители довольны стариком Сервинье, его дочерьми и всеми хозяйственными приготовлениями, чтобы молодым жилось хорошо.
52
Из этой беседы о браке, содержащейся в письме LXXVII, мы исключили по меньшей мере три четверти