ПИСЬМО XVII
Пишу тебе, любезный братец, в часы, когда весь дом моего хозяина предается радости. Госпожа Парангон только что прибыла из Парижа. Это светлая шатенка с прекрасными чертами лица; у нее такой ласковый взгляд, что устоять перед ним невозможно; рот ее великоват, но приятных очертаний; белые, мелкие и тесно поставленные зубы; рост выше среднего, стан легкий, гибкий и изящнее, чем обычно бывает у важных барынь. Но такой портрет всего лишь грубый набросок; надобно видеть ее собственными глазами, чтобы почувствовать, что все это значит: все в ней отмечено особым очарованием. Тонкие, изящные ноги, грудь, восхитительные руки — все это у нее кажется гораздо совершеннее, нежели у других красавиц. А особенно очаровала меня ее улыбка, в ней сочетается вся прелесть улыбки Юрсюли, улыбки мадемуазель Манон, Эдмэ и Тьенетты, а у каждой из них улыбка полна прелести. Прибавь к этому, что хозяйка в цветущем возрасте, что цвет лица у нее ослепительно белый, а кожа необыкновенно тонкая и атласистая. Она пожелала познакомиться с каждым из нас. Мои товарищи и Тьенетта представились ей раньше меня; каждый из них получил подарок: Тьенетта — ожерелье с подвесками; Альгард, старший из учеников, прекрасную табакерку; Тинторетто — модную тросточку. Я с завистью наблюдал, как она с ними обращается, и смущенно стоял позади других. Тьенетту она дважды облобызала и назвала ее своим милым другом; я покраснел от негодования. Но я просто не в силах правдиво передать тебе, сколь ласково обошлась она со своей кузиной, а сама мадемуазель Манон показалась мне в ее объятиях еще в тысячу раз милее, чем раньше. Наконец, настал мой черед; я приблизился с таким робким, таким растерянным видом, что она, видимо, даже удивилась. Она обратилась к мужу, давая мне время оправиться: — Это должно быть юный ученик...? — Господин Парангон ответил утвердительно и добавил, что очень доволен мною. Мадемуазель Манон не преминула подкрепить эту похвалу, за что я ей весьма благодарен. — Это мой подопечный, — продолжала любезная дама, — и мне хотелось бы, чтобы он оправдал мое доверие. — Она подарила мне книгу в роскошном переплете, сказав при этом, что ей уже сообщили, как я люблю свое искусство и что она хочет поощрить меня. Она сама раскрыла книгу и я увидел в ней большое собрание рисунков, скопированных с произведений великих мастеров, как то: Рафаэль, Микельанджело, Корреджо, Тициан, Винчи, Буонаротти, Альбано, Караччи, Лебрен, Лесюёр, Буше, Ванлоо и т. д. Не могу высказать тебе, любезный Пьер, до чего я тронут этим прекрасным даром, который мне еще дороже от того, что я получил его из таких рук.
Повидавшись с домочадцами, она вышла в залу и зала вскоре наполнилась соседями. О, как все любят ее! Боже мой, какая эта похвала человеку! Казалось, люди вновь видят после разлуки свою дочь, свою обожаемую сестру, а девушки — любимую подругу. Я замер от удивления и восторга. Наконец, все разошлись, чтобы дать ей отдохнуть, и возле нее остались только Тьенетта да я, потому что мадемуазель Манон отправилась к матери и сестре, чтобы передать им множество прелестных вещиц, которые привезла для них родственница.
А теперь, братец, я задаюсь вопросом: как же столь очаровательная женщина не внушает мужу благоговейной любви? Правда, она долго отсутствовала; но говорят, что отъезд ее был вызван огорчениями не в меньшей степени, чем необходимостью устроить кое-какие дела. О, почему супруг видит ее не моими глазами!.. Когда я смотрю на нее, в груди у меня разгорается пламя, меня охватывает радость, ликованье, я чувствую порывы ... Какое счастье видеть ее каждодневно, иметь возможность исполнять ее приказания! Чем труднее они были бы, тем больше они радовали бы меня. И теперь я понимаю, как легко, с какой радостью трудились наши прародители в земном раю: Адам помышлял о Еве, Ева об Адаме, как я помышляю о ней, и они работали один для другого. Однако продолжаю.