В апреле 1880 г. в серии статей о французском XVIII веке, опубликованных «Отечественными записками» и подписанных инициалами «А. П.» — принадлежащих перу поэта-демократа Алексея Николаевича Плещеева — появилась статья «Ретиф де-ла-Бретонн». К этому моменту в изучении творчества Ретифа произошел известный сдвиг. Вышли повесть Жерара де Нерваля «Les confidences de Nicolas» (1850), монография Шарля Монселе (1854), книга Гонкуров «Женщина в XVIII веке» (1862), на которую ссылается Плещеев, труд Поля Лакруа (1875), монография Ф. Буассена (1875) и ряд статей и исследований. В 1879 г. Жюль Сури опубликовал книгу под тем же названием, что и серия статей Плещеева — «Портреты XVIII века».
В 1880 г. в трех первых номерах «Отечественных записок» появляются в переводе А. Н. Плещеева главы из книги братьев Гонкуров — «Женщина в XVIII веке». В этом красочно написанном исследовании, в котором прослеживается судьба француженки в разных слоях общества, братья Гонкуры широко использовали произведения Ретифа де ла Бретона. Ссылки на Ретифа имеются и в тех главах, которые перевел А. Н. Плещеев. Главы, переведенные А. Плещеевым, послужили как бы прологом к появившемуся в 1913 г. переводу «Картинок из жизни XVIII века». Значение перевода заключается и в том, что он подал мысль самому Плещееву заняться Ретифом. «Братья Гонкуры, — читаем у Плещеева, — с этюдами которых о женщине XVIII века мы недавно познакомили читателей в извлечении, также ссылаются весьма часто на Ретифа, и, между прочим, говоря о женщине в буржуазии, указывают на г-жу Парангон, являющуюся в автобиографии Ретифа («M-r Nicolas»), как на типический образ замужней буржуазии этой эпохи, из чего следует, что они видят в нем не одну документальную точность описаний, но и творческую способность»[183]. Приведенные слова взяты из статьи А. Н. Плещеева. Сравнение ее с соответствующей главой («Restii de la Bretonne») книги Жюля Сури «Портреты XVIII века» показывает, что статья является видоизмененным вольным переводом этой главы, хотя первая и вторая страницы написаны Плещеевым и включают помимо суждений в духе приведенного выше, положительные отзывы о Ретифе — Шиллера, Гёте и Гумбольдта.
Жюль Сури не избежал традиционной тенденциозности в обрисовке романиста, что явственно проявляется и в противопоставлении «аристократа» де Сада и плебея Ретифа. Плещеев смягчает или вовсе опускает в статье подобные выпады Сури и тем самым представляет читателю более привлекательный — и в то же время более правдивый — образ Ретифа.
Изучение творчества Ретифа в России углубляется в дальнейшем в исследовании, посвященном писателю Алексеем Николаевичем Веселовским, младшим братом знаменитого ученого, и вошедшим в третье (1907) и последующие издания его «Этюдов и характеристик». Сохранилась запись лекций А. Н. Веселовского, которые он читал в 1883/84 учебном году, т. е. за 24 года до появления печатной работы. В этюде «К истории реального романа. Ретиф де ла Бретон» А. Н. Веселовский развил положения, содержавшиеся уже в его лекции. Этюд написан как бы во имя «реабилитации» творчества Ретифа, написан проникновенно, со знанием дела, с учетом основных данных, которыми располагала наука. Верна общая направленность этюда, не теряют интереса многие наблюдения ученого. Три стороны творчества Ретифа особенно привлекают внимание А. Н. Веселовского: 1) реализм его книг, широкий охват явлений действительности, хорошее знание жизни, живая картина быта и нравов французского XVIII века; 2) демократизм писателя, его гражданственность, «заступничество за права и нужды» народных масс, внимание к жизни крестьянина, пролетария, представителя городских низов; 3) боевой, наступательный характер социальной критики в его книгах. И еще одна черта, которой отмечен этюд Веселовского: это — серьезный, без иронии разговор о писателе, характеризующий в целом подход русской критики к Ретифу. А. Н. Веселовский выражает общую позицию русской критики и тогда, когда отметает обвинение в порнографии, брошенное Ретифу частью западной критики.
В первом томе работы академика М. Н. Розанова «Ж.-Ж. Руссо и литературное движение конца XVIII и начала XIX в.» (1910) Ретифу посвящена особая глава. Творчество Ретифа интересует М. Н. Розанова в аспекте руссоизма, но исследователь понимает, что творчество такого писателя, как Ретиф, не укладывается в рамки руссоизма. Сохраняют актуальность слова М. Н. Розанова: «Этот крайне интересный писатель, далеко выходящий за пределы руссоизма, ждет еще монографического исследования»[184]. М. Н. Розанов солидаризируется с А. Н. Веселовским в определении Ретифа как демократического писателя. По мысли Розанова, Ретиф выступает в ряде произведений пропагандистом руссоизма, как бы иллюстрируя идеи Руссо более доступными широким массам примерами. Сходную мысль высказывал Гюстав Лансон, однако из этого наблюдения исследователи делают разные выводы: если Лансон в значительной степени отказывает Ретифу в оригинальности, то русский ученый видит в популяризации идей руссоизма заслугу писателя. Однако М. Н. Розанов, в отличие от А. Н. Плещеева, преуменьшает художественные достоинства произведений Ретифа и сводит его реализм к «фотографированию» действительности.
184
М. Н. Розанов. Ж.-Ж. Руссо и литературное движение конца XVIII и начала XIX в, т. I. М., 1910, стр. 333.