Тут перо выпадает из рук моих. Боже, до чего счастлива была Юрсюль!.. Вошла Тьенетта и присоединилась к их беседе. Представь себе эту восхитительную группу и скажи — не предпочел бы ее сам Амур трем грациям? — Ах, милые мои девушки, — воскликнула госпожа Парангон, — какое счастье — дружба! В ней не приходится раскаиваться, тут не ведаешь ни измены, ни непостоянства. Тут говорят не коварные уста. Милые девушки, обе вы так же чисты сердцем, как прекрасны внешностью!
Пора уже было садиться за стол и Тьенетта ушла, чтобы помочь моей матери и сестрам. Я спустился вниз. Но я был столь взволнован, что вместо того, чтобы отправиться к госпоже Парангон, погулял в саду. Ужин прошел оживленно, как сам понимаешь, я тоже немало способствовал этому. Взоры всех милых сотрапезников были прикованы к прекрасной даме и я радовался за нее, видя их восторг. Мои братья оспаривали друг у дружки честь оказать ей какую-нибудь мелкую услугу, а сестры не могли скрыть, что немного завидуют Юрсюли; сама же обожаемая особа, видя их преклонение, старается показать, как она тронута их расположением. Не одна только ее красота производит на всех столь сильное впечатление: Юрсюль, быть может, не менее миловидна, но госпожа Парангон... она вот такая, как есть; это, так сказать, идеал красоты. Всякая другая женщина может быть изящна, может обладать невыразимым обаянием, трогать и покорять сердца лишь в той степени, в какой она приближается к этому идеалу. Не знаю, природе ли она обязана тем, что от нее веет добротой и какой-то особой непосредственностью, или это, как говорят, привито ей столицей. Но не все ли равно? Теперь это уже неотъемлемо. О, как мне хочется увидеть столицу, этот столь хваленый город, где женщины чаруют, даже не обладая красотой, где они внушают страсть, не будучи верны, где они правят мужчинами, не скрывая своей деспотической власти и где заставляют обожать даже самые явные свои пороки. Я хочу увидеть ее как можно скорее, я сгораю от нетерпения[21].
После обеда я зашел в комнату госпожи Парангон. Мы с ней мало поговорили, ибо она попросила меня почитать новую книгу, которую ей только что прислали. Это «Письма Абеляра и Элоизы» {14}, переложенные в довольно жалкие, а попросту говоря в скверные, французские стихи. Тем не менее, письма очень тронули нас... Я говорю «нас» — остальное тебе понятно. Прощай, дружище. Как видишь, из-за госпожи Парангон я чуть не забыл, что у меня есть жена. Передай ей, что я здоров и что напишу ей как только вернусь в город.
ПИСЬМО XLIII
Врач — господин Тьено — расскажет Вам, любезный сын мой, какое несчастье случилось с Вашей женой, моей дочерью. Верьте, если небу угодно будет взять ее от меня, мои предначертания относительно Вас останутся без изменений. Сим письмом я подтверждаю, что выполню их неукоснительно. Старшая дочь кланяется Вам. Бедная больная крепко Вас целует. Ваш искренний друг и доброжелательная мать Мари К***, вдова Палестин.
ПИСЬМО XLIV
В тот же день