Госпожа Парангон собиралась сама отвезти Юрсюль в Париж, но, на мое счастье, как тебе известно, изменила свое намерение; однако она обещает в скором времени навестить ее. На днях мы получили вести от любезной сестрицы[33]: она просит госпожу Парангон поскорее исполнить свое обещание. Она пишет, что столица ей очень нравится и что для полноты счастья ей недостает лишь ее друга. Она жалуется, что я ей не пишу. Юрсюль не знает всех моих горестей. Госпожа Парангон хочет сама ей все рассказать при свидании, чтобы таким образом смягчить удар. Как видишь, друг мой, я на некоторое время расстанусь с нею. Меня утешает лишь мысль, что я уступаю ее не кому иному, как сестрице.
Ни отец д’Аррас, ни господин Годэ еще не воротились из Парижа, но последний пишет мне[34], что Лора разрешилась дочерью; она весьма довольна, что освободилась от тягостного бремени и собирается без помех наслаждаться всем, что может ей предложить столица. Что значит «без помех», мне непонятно; это загадка, объяснения коей я жду от отца д’Арраса, — он должен вот-вот появиться. Заботы кузена о младенце меня весьма трогают. Прошу передать ребенка кормилице, которую я к нему посылаю; она из той же местности, что и мой подопечный; пусть младенцы растут вместе; прекрасная кузина одобряет эту мою прихоть.
Друг мой, к величайшим страданиям порой примешивается крупица радости. Правда, дочка несколько утешает меня, но обошлась она мне дорого, и все же, когда я думаю о ней, сердце мое трепещет, и живейшее мое желание — поцеловать ее. Ах, брат! Почему мы иной раз становимся отцами ценой преступления? Какое сладостное имя — отец!.. Счастливец старшой, ты будешь носить его без угрызений совести, для меня же природные радости, в самом источнике своем, отравлены преступлением!..
Сегодня утром пришел к нам советник, поклонник Юрсюли. Госпожа Парангон сообщила ему о своей предстоящей поездке: он попросил позволения послать Юрсюли письмо, которое он не запечатает и в котором обратится к ней лишь как друг нашей семьи. Просьбу удовлетворили. Ободренный полученным согласием, он стал умолять, чтобы ему позволили преподнести возлюбленной небольшой подарок. В этом кузина ему отказала. Он заметил, что ввиду разделяющего их расстояния это не грозит ни малейшей опасностью. Но кузина осталась непреклонна. — Тогда хоть передайте подарок, не упоминая обо мне, — продолжал советник. — Госпожа Парангон пожелала взглянуть на подношение; оно показалось ей чересчур дорогим, и последовал окончательный отказ. Достойный молодой человек, казалось, был глубоко обижен. И в самом деле, мне было горько за него. Но кузина, вероятно, права.
Я очень обрадовался, узнав, что сестрица, твоя супруга, чувствует себя хорошо. Передай ей от меня низкий поклон. Я хочу одним из первых поцеловать твоего наследника, когда он появится на свет. Друг мой, желаю ему, чтобы он был наделен таким же сердцем, как у его отца, такими же добродетелями, как у его матери, и чтобы возле него был такой же друг, каким для тебя являюсь я, твой Эдмон.
ПИСЬМО LXII
Вот я и один, печальный, растерянный. О, любезный брат! Полное, томительное одиночество здесь совсем не то уединение, в каком оказываешься среди наших лесов. Там в ясный летний день человек не одинок, он общается с Природою, наслаждаясь ее красотами. Подлинное тягостное одиночество наступает, когда мы разлучаемся с единственным другом; окружающие нас недоброжелательные мужчины и лживые женщины, которые стремятся нас обольстить, но становятся от этого еще противнее, — это не компания, это одно терзанье.