По «Положению об инородцах» от 22 июля 1822 г., «кочующие инородцы для каждого поколения имеют назначенные во владение земли» и «подробное разделение сих земель зависит от самих кочующих по жребью или другим их обыкновением». В положении говорилось далее, что «утверждаются во владении кочующих земли, ныне ими обитаемые, с тем, чтобы окружность каждым племенем владеемая была, по распоряжению местного начальства, подробно определена»[65]. Л. П. Потапов считает, что установление государственной собственности на землю было лишь формальным актом. Однако источники XIX в., как и полевые этнографические данные, собранные более чем полвека спустя, отвергают это необоснованное утверждение.
Все сказанное выше позволяет считать, что у алтайцев в условиях кочевого скотоводства господствовало общинное пользование землей, причем между отдельными общинами земля строго не разделялась. При избытке земель, пригодных для скотоводства и земледелия, нет оснований полагать, что все земли находились в распоряжении баев и зайсанов. У баев и зайсанов не было необходимости, да и практической возможности захватывать всю землю, помимо нужной им для ведения собственного хозяйства. Население уплачивало только налоги государству, никакой ренты и т. п. за землю зайсаны не взимали.
Относительно пастбищ у тибетцев китайский автор Фан Синьмань писал, что скотоводы-кочевники Тибета пасли свой скот на пастбищах феодалов и уплачивали им ренту. Однако, в какой форме существовала эта феодальная собственность конкретно, как шел процесс ее становления в географически изолированных горных областях, не указывается[66].
Исследователь Тибета М. Германнс, долго живший в различных областях этой страны и основательно изучивший здешние социально-экономические отношения, придерживается мнения иного. Приводя множество примеров, он утверждает, что пастбища принадлежали племенам, между которыми они были поделены; так как при экстенсивном скотоводстве кочевники нуждались в больших просторах – между племенами шла борьба за лучшие пастбища, в результате которой размеры землепользования отдельных племен постоянно колебались[67]. Однако в условиях феодальной земельной собственности такая борьба едва ли возможна.
Наблюдавшие и описывавшие киргизов в XIX в. уделяли мало внимания формам землевладения, распространенным у них. В известной мере этот пробел восполняется письменными источниками. Так. С. И. Ильясов считал, что, «по всей вероятности кочевники-киргизы пользовались амлячной землей сообща, о чем свидетельствует тот факт, что вплоть до XX в. сохранилась общинная форма землепользования»[68]. Опираясь на архивные данные, этот же автор приходит к выводу, что пастбища у киргизов были общинными и использовались сообща, без деления между кочевыми группами[69]. Таким образом, нет оснований говорить о частной собственности на пастбища среди киргизов-скотоводов[70]. По мнению К. Усенбаева, верховную собственность кокандских ханов на землю в Киргизии можно было наблюдать практически только в земледельческой полосе, где сложилась частная собственность на землю. На кочевые земли эта верховная собственность не распространялась[71]. По поводу собственности на пастбища К. Усенбаев пишет: «…пастбища, составлявшие абсолютно большую часть земельных угодий у кочевников и игравшие жизненно важную роль в экстенсивном скотоводческом хозяйстве, находились в общинном пользовании»[72]. О том же свидетельствуют и официальные документы второй половины XIX в. Так, в «Положении об управлении Туркестанского края» (1886 г.) прямо говорится о том, что правила землепользования устанавливаются соответственно народным обычаям, т. е. сохраняется общинное землепользование, исстари бытовавшее у киргизов. В ст. 270 Положения говорится: «Государственные земли, занимаемые кочевьями, предоставляются в бессрочное общественное пользование кочевников на основании обычаев и правил сего Положения». Ст. 272 гласит: «Зимовые стойбища предоставляются в бессрочное общественное пользование каждой волости отдельно, по действительному пользованию и согласно обычаям, а в случае споров – по количеству имеющегося скота и размерам хозяйства». Правила пользования летниками формулировались в ст. 276: «Летние кочевки предоставляются в общественное пользование волостей целого уезда и самое пользование ими определяется народными обычаями»[73].
66
См. Ю. И. Ж у р а в л е в. Вопросы этнографии в современной китайской литературе о тибетцах. СЭ, 1958, № 2, стр. 197.
68
С. И. И л ь я с о в. К вопросу о вакуфах на территории Южной Киргизии. ИАН Кир. ССР, в. I, 1955, стр. 147.
69
См. С. И. И л ь я с о в. Земельные отношения в Киргизии в конце XIX – начале XX в. Фрунзе, 1963, стр. 158.
71
См. К. У с е н б а е в. Общественно-экономические отношения киргизов в период господства Кокандского ханства. Фрунзе, 1961, стр. 89.