Затем наступила эпоха коалиционных правительств с участием «социалистов» во главе с Керенским. Конечно, и эти господа ровно ничего не сделали для того, чтобы выполнить волю рабочих и солдат по отношению к бывшей царской семье. Они не только не помышляли о конфискации романовских имуществ и капиталов, но признали право этих вековых душителей русского народа на богатства, награбленные ими с нищего крестьянства. И одним из последних актов правительства Керенского было решение уплатить наследникам Константина Константиновича 12 миллионов рублей за «принадлежащий им» (!) Мраморный дворец, в котором помещалось Министерство труда 1.
Членам бывшей династии предоставлена была полная возможность устраивать контрреволюционные заговоры и услужливо оставлены для этого в их распоряжении колоссальные средства. Будущая история, может быть, еще раскроет, как использовали эти средства князья и княжата столь любовно предоставленную им буржуазными министрами возможность ковать ковы против молодой русской свободы, насколько они и их капиталисты были прикосновенны к авантюрам Корнилова, Керенского, Савинкова, Каледина и многому другому.
Во всяком случае, не большевики виноваты в том, что за 8 месяцев революции буржуазные и «социалистические» министерства, сменявшие друг друга у власти, с таким робким почтением останавливались перед бывшими носителями царских и княжеских корон. Не большевики виноваты в том, что даже после генеральского заговора тогдашний диктатор Керенский вместе того, чтобы посадить наконец Николая в крепость, поспешил увезти его от красного Петрограда и таким образом отнял у революционной демократии возможность задержать его под бдительным и неослабным надзором.
И если теперь кровавый тиран, еще не ответивший за свои преступления перед русским народом, воспользовался слабостью надзора в далеком Тобольске и сбежал из-под стражи, и если этот побег сулит еще новыми осложнениями нашей революционной демократии, то вся вина за это ложится исключительно на Керенского и его друзей-соглашателей и в первую голову на тех господ, которые фигурируют в списке ближайших сотрудников «Революционного Набата» (Церетели, Чернова, Дана, Брамсона, Скобелева, Гоца и других).
И нечего, господа, валить с больной головы на здоровую. А не то народ, как известно, парень дерзкий и непочтительный, может и усмотреть в этих нечестных нападках соглашателей на большевиков известный прием вора, который, чтобы отвлечь внимание толпы от себя, поднимает громкий крик «держи вора!»
Известия ВЦИК и Петроградского Совета рабочих и крестьянских депутатов. 29 ноября 1917. № 243.
1 Владельцем Мраморного дворца был вел. кн. Константин Константинович (известный поэт, «К.Р.»; 1858-1915), который жил здесь с 1892 г. до своей кончины. После Февральского переворота в этом здании разместилось Министерство труда, и был подготовлен договор на покупку дворца Временным правительством у родственников «К.Р.» за 10 млн руб., однако сделка откладывалась, пока не перестала быть актуальной после Октября 1917 г.
163. Передовая статья газеты «Наш Век»
30 ноября 1917 г.
Петроград. 30 ноября.
Большевики спешат все больше и больше. Всем своим поведением они кричат о том, что если чего они не успеют сделать сегодня, то завтра уже будет поздно. На днях еще стремление избавиться от партии народной свободы оказалось в проектах изгнать членов партии из Учредительного Собрания. Однако этот проект не выходил из рамок газетных статей и, сами авторы этих статей конфузились своего творчества и на другой день били отбой. Но вчера большевикам стало невтерпеж, и они уже издали декрет об аресте «членов руководящих учреждений партии». Смелые проекты большевистских писак сразу оказались превзойденными последним декретом, торжественно подписанным всем составом народных комиссаров, за исключением, впрочем, «сентиментального» Луначарского и умывающего руки Калегаева 359, платонически протестующего против насилий.
Ввиду всего сказанного нельзя, очевидно, удивляться, что этот декрет появился в свет. Но в высокой степени знаменательно, что этот новый акт неслыханного произвола издан был как раз в день созыва Учредительного Собрания. Между этими двумя событиями есть прямая и неразрывная связь. Большевики довольствовались угрозами и газетными статьями, пока день созыва Учредительного Собрания стоял впереди, пока можно было надеяться, что этот день ничего не изменит. Но то, что произошло 28 ноября, ясно показало Смольному, что, хотя формально Учредительное Собрание не открыло своих заседаний, но глубокий и неизбежный перелом наступил. Чем усерднее официальные и официозные сообщения извращают события 28 ноября, чем настойчивее стараются приуменьшить их значение, чем пренебрежительнее относятся к ярко выразившемуся настроению столицы, тем яснее для каждого, что они понимают смысл случившегося, что они отдают себе полный отчет в том, что Учредительное Собрание должно неминуемо мятеж ликвидировать.