Таким образом, приказ о репрессиях оказывается обоюдоострым оружием. В некоторых случаях насилие способно купировать революцию. Но гораздо чаще подобный приказ раскалывает элиту, вызывает гнев в обществе, а отказ его выполнять (или саботаж) ведет к стремительному краху режима.
Резюмирую: режим Януковича сам выкопал себе могилу. Если в ночь с 29 на 30 ноября 2013 г. украинская власть обеспечила перерастание протеста в революцию, то 16 января 2014 г. именно власть, и никто иной, фактически поставила революции ультиматум: победа или смерть! И революция победила.
Если первую украинскую революцию еще можно было списать на нелепую случайность, то ее второе издание уже выглядело закономерностью и воспринималось Кремлем как важный фактор потенциальной внутриполитической дестабилизации.
Во-первых, украинская революция полностью подтвердила параноидальную конспирологическую схему о решающей роли Запада, в первую очередь США, в революционной динамике в постсоветском пространстве. В свете этого подхода украинские события рассматривались исключительно как подготовка аналогичной, спровоцированной извне, революции в России, а постреволюционная Украина – как плацдарм антироссийской деятельности. С 2014 г. слово «майдан» окончательно закрепилось в российском публицистическом и даже официозном дискурсе для обозначения государственного переворота.
Во-вторых, официальная Москва наблюдала на Украине новую и крайне неприятную для себя стратегию политической борьбы. Первый Майдан («оранжевая» революция) использовал исключительно мирные и выжидательные способы борьбы: создать революционный плацдарм в центре Киева и «пересидеть» власть, оказывая на нее политическое и морально-психологическое давление не действиями, а одним лишь фактом собственного присутствия. Это был эффект «слона в посудной лавке»: слон может даже не двигаться, но вы не можете игнорировать его присутствие. Первая украинская революция возникла как борьба против фальсификации результатов выборов и нашла свое разрешение через выборы – третий тур (то есть фактически переголосование) президентских выборов, где победу одержал кандидат объединенной оппозиции Виктор Ющенко.
«Революция достоинства», начинавшаяся точно так же, как и первый Майдан, то есть как мирное стояние на площади Независимости, благодаря глупости самой власти переросла в революцию политическую и, главное, наступательную. В ее ходе реализовалась качественно иная стратегия – насильственной революционной экспансии. И разрешением революции стало свержение действовавшей власти.
Как известно, генералы всегда готовятся к прошедшим войнам. Российская власть извлекла успешные уроки из первого Майдана и была готова эффективно противостоять стратегии ненасильственного захвата плацдарма в центре города и дальнейшего мирного противостояния. Об этом можно судить по тому, как лихо она справилась с попыткой «сидения» на Пушкинской площади 5 марта 2012 г. и с разгоном лагеря «Оккупай Абай» на Чистопрудном бульваре в мае того же года.
Однако стратегия второй украинской революции бросала Кремлю новый вызов, ибо наступательные действия выглядели несравненно более опасными во всех смыслах.
В-третьих, российская власть окончательно уверилась в своих давнишних опасениях относительно союза либералов и националистов. Мало того, что на Украине в ходе первой и второй революций все оппозиционные политические силы – от либералов до радикальных националистов – выступали единым фронтом. В ходе «революции достоинства» именно радикальные националисты, объединившиеся в так называемый «Правый сектор», выступили острием копья, успешно протаранившего украинскую власть.
Политическое единство украинской оппозиции и распределение ролей в этом альянсе опять же наилучшим образом укладывались еще в одну традиционную конспирологему Лубянки: прозападные либералы, орудующие безмозглой дубинкой радикального национализма в целях свержения режима.
Отношение Кремля к украинской революции можно было определить как страх и ненависть.
Наоборот, на деморализованную российскую оппозицию украинские события подействовали тонизирующе, оказавшись буквально глотком свежего воздуха для страдающего гипоксией. Можно сказать, они вернули ей надежду.
В целом отношение большинства политически ангажированных граждан России к украинским событиям в момент их развития было нейтральным (69%). Но при этом оформились два почти одинаковых по размеру полюса: 16% позитивно восприняли украинскую революцию, в то время как негативно отнеслись к ней 15%. (Эти оценки сделаны на основе анализа социальных медиа – Facebook, Twitter и интернет-форумов. Они относятся ко времени с конца ноября 2013 г. по конец февраля 2014 г., то есть до возвращения Крыма в состав России и начала кровопролитной войны в Донбассе.)[73]
73