[РМС: Приведённые Вильямсом цитаты показывают, что он совершенно неверно понял наш разговор. Он тут сравнивает меня с хищником, но я всего лишь отказывался от обидной для меня сделки. В конце концов, я уже согласился на некоторые компромиссы, и тут он просит меня полностью предать свои принципы. Конечно, я отказался от этого, я часто это делаю, и люди из-за этого говорят, что я “вообще отказался идти на компромисс”, что неверно – прочтите, например, статью: http://www.gnu.org/philosophy/compromise.html[146]. Я в тот момент боялся, что он собирается нарушить нашу договорённость и опубликовать книгу с DRM, несмотря на мой отказ. Так что я почувствовал не “кровь”, а возможное предательство.]
Я снова поднимаю вопрос о двойном авторском праве.
“Ты имеешь в виду лицензию”, – поправляет меня Ричард.
“Да, лицензию. Авторское право. Да что угодно”, – отвечаю я, внезапно ощущая себя раненым тунцом, что пробивается сквозь густую плазму.
“А-а, да почему ты просто не сделал, нахрен, то, что я сказал сделать!” – кричит он. [РМС: Думаю, это совершенно искажённая цитата, потому что я не использую слово “нахрен”, и потому что выражения явно не соответствуют обстоятельствам. Такими выражениями начальники распекают подчинённых, а Вильямс не был моим подчинённым. К тому же, я понимал, что он связан обязательствами. Так что я не мог разговаривать с ним в таких выражениях. Он восстанавливал диалог по своим заметкам, а не по диктофону, и потому исказил формулировки.]
Я продолжаю отстаивать позицию издателя, и Столлман – я в точности записал его последнюю реплику – весьма резко заканчивает разговор: “Мне плевать. То, что они делают – это зло, а я зло не поддерживаю. До свидания”. [РМС: Похоже, в тот момент я подумал, что он никогда не примет моё “нет”, и единственное, что мне остаётся, это повесить трубку.]
Как только я кладу трубку, Хеннинг подаёт мне кружку Гиннесса. “По-моему, тебе это позарез нужно, – смеётся он, – прям видно, как тебя начало трясти к концу”.
Меня действительно трясёт. Трясёт, пока я не опустошаю кружку до половины. Так странно было слышать, что я, оказывается, эмиссар “зла”. [РМС: Слова, приведённые в завершающей реплике, относились к издателю, а не лично к Вильямсу. Если он воспринял это на свой счёт, это может говорить о том, что он взял на себя этическую ответственность за сделку, которую заставил меня принять вначале.] Ещё страннее всё это выглядит, если вспомнить, что каких-то 3 месяца назад я сидел в своей оклендской квартире в раздумьях о том, что писать дальше. А теперь я после встречи с представителями издательств сижу в незнакомом мне уголке мира, о котором я слышал только в песнях, и пью пиво с агентом, которого раньше в глаза не видел и знал только по деловой переписке. Какой-то сюрреализм, похожий на сыро смонтированный фильм.
Тут включается мой внутренний абсурдометр, и я захожусь в судорогах смеха. Хеннинг, наверное, думает, что видит перед собой очередного душевно неуравновешенного писателя, который переживает свой внеочередной эмоциональный срыв. А я только-только начинаю оценивать циничную прелесть своего положения. Состоится сделка или нет – у меня уже есть о чём рассказать. Остаётся только подыскать место для рассказа. Отсмеявшись, я поднимаю кружку.
“Добро пожаловать на передовую, друг мой, – говорю я, чокаясь с агентом, – теперь расслабляемся и получаем удовольствие”.
Будь эта история в самом деле пьесой, здесь тоже было бы самое место романтическому моменту. Напряжённость нашей встречи обескуражила Трейси, и потому она приглашает нас с Хеннингом пойти выпить с нею и её коллегами. Мы выходим из бара на Третьей авеню и направляемся в Ист-Виллидж. Там я общаюсь с Трейси, избегая любых деловых разговоров. Очень спокойное общение, одно удовольствие. Прежде чем расстаться, мы уговариваемся встретиться завтра вечером. И в следующую встречу мы беззаботно болтаем, так что электронная книга о Столлмане становится каким-то далёким воспоминанием.
Наконец, я возвращаюсь в Окленд и обзваниваю друзей и знакомых журналистов, чтобы рассказать о своих злоключениях. Многие журят меня за то, что я слишком много наобещал Столлману на первых переговорах. [РМС: Кто прочитал всю книгу – знает, что я никогда не нарушаю обещания.] Бывший преподаватель журналистской школы предлагает мне махнуть рукой на слова Столлмана о “лицемерии” и всё же написать книгу. Знакомые с медийной смекалкой Ричарда журналисты выражают сочувствие, но сходятся в одном: решать мне.
Я решаю закинуть книгу в долгий ящик. Даже с этими интервью я не особенно богат на материал. К тому же, это даёт мне возможность видеться с Трейси без необходимости подключать Хеннинга. К Рождеству мы обмениваемся визитами: сначала она летит ко мне на Западное побережье, потом я снова лечу в Нью-Йорк. За день до Нового года я делаю предложение. В феврале я собираю вещи, включая ноутбук и записи о Столлмане, и мы выезжаем в аэропорт им. Кеннеди. 11 мая мы женимся. Вот тебе и неудавшаяся книга!