Бедный Виктор Эммануил, грубоватый пятидесятилетний солдат, поддерживаемый своими сыновьями, последний европейский король, который заботился о своем противнике, как заботился, например, об австрийцах, был ревностным католиком. Однажды он сказал Кавуру, что дойдет с ним до ворот Рима, но дальше не сделает ни шагу. Он так и не позволил ничего тронуть в комнате папы в Квиринале. Распятия и другие священные реликвии так и остались там, как в тот день, когда Пий IX покинул Квиринал, отправившись в «ватиканский плен». Что ранило сердце религиозного монарха больше всего, так это то, что его стали сравнивать с Антихристом, и он вынужден был склонять голову под градом анафем, которыми осыпал его Пий.
У папы и короля было много общего, хотя некоторые стороны жизни Виктора Эммануила не могли бы понравиться понтифику. Тем не менее они были людьми одного типа: простыми, честными, набожными. Папа, несмотря на то, что предал анафеме «короля-грабителя», писал ему вежливые и мягкие личные письма. В свою очередь монарх заканчивал свои послания просьбой о благословении папы! Естественно, благословения Пий дать не мог, но молиться за короля обещал. Такие странные отношения продолжались восемь лет, их пик совпал со смертельной болезнью Виктора Эммануила.
Папу попросили снять запрет, связанный с отлучением от Церкви, чтобы король мог получить последнее утешение. Пий или его советники согласились это сделать, при условии, что король подпишет бумагу о своем полном подчинении Святому Престолу и восстановлении папы в правах. Виктор Эммануил отказался сделать это. Папа со слезами на глазах послал в Квиринал своего личного капеллана, распорядившись освободить от наказания и причастить короля в том случае, если тот хотя бы устно сделает требуемое заявление. Министры не допустили посланца папы к королю, возможно, опасаясь, что Виктор Эммануил, который так не хотел входить в Рим, проявит слабость перед смертью.
— Негодяи! — воскликнул папа. — Они хотят, чтобы он умер как язычник!
Он послал своего прелата во второй раз, и того снова не впустили. Наконец, каким образом, никому не известно, над королем, чуть ли не с последним вздохом милостью папы все же были совершены все необходимые обряды. Взамен от него не потребовали ничего. Через три недели после смерти первого короля Италии последний папа-король тоже сошел в могилу.
За беседой об этих двоих мы со школьным учителем зашли в кафе на площади и снова оглянулись на памятник.
— Мне кажется, это слишком большой памятник для основателя королевской династии, которая дала только четырех королей, — заметил мой спутник.
Мимо промчалось около дюжины мотоциклов, окутав нас дымом.
— Как бы мне хотелось все-таки, чтобы они тогда выбрали Турин или Милан, — сказал я.
Мы перешли дорогу и вошли во дворец Венеции. В потрясающем зале «Mappamondo» (зале «Карты мира») смотритель кивнул на участок мраморного пола в углу и сказал: «Здесь стоял его письменный стол!» «Он» — это, конечно, Муссолини. Мы подошли к окну и увидели балкон, с которого «он» произносил речи, размахивая руками и сверкая глазами. Все это было очень давно, и даже колонна Траяна через дорогу казалась ближе и дороже.
Один из самых приятных римских уличных рынков — рынок Кампо деи Фиори,[83] хотя краски здесь теперь цветут разве что на одежде, вывешенной на просушку жителями соседних многоквартирных домов. Это фруктовый и овощной рынок, окруженный прилавками со старой одеждой. Он находится в самом сердце Рима Возрождения, а ниже его — окрестности театра Помпея. Огромного Геркулеса, который теперь хранится в музее Ватикана, нашли в нескольких ярдах отсюда. Это была статуя-оракул. Маленький мальчик свободно мог забраться в статую через отверстие в затылке. Однажды, в 1864 году, был проведен эксперимент: молодой человек протиснулся внутрь в присутствии важных персон, и как писал Ланчиани, «его голос, когда он отвечал на обращенные к нему вопросы, действительно производил сильное впечатление и казался почти сверхъестественным».