Теперь «гранд тур» приводил в Рим англичан самого разного типа. Многие ехали туда отдохнуть от серого неба Англии. Но все равно преобладал классический тип исследователя и ученого. Немало было и просто образованных англичан, которые жаждали посетить места, известные им с детства по школьным учебникам. Затем дилетанты, любители живописи и архитектуры, первым среди которых был лорд Берлингтон, собственноручно обмеривший все постройки Андреа Палладио.[89] Под влиянием итальянских небес, пейзажей, звуков эти путешественники, первоначально приехавшие, чтобы просто взглянуть на искусство Возрождения, иногда оказывались так околдованы, что отправлялись учиться живописи, музыке, архитектуре. Смоллетт упоминал одного «юношу семидесяти двух лет… приехавшего в Италию для самосовершенствования», а Питер Бекфорд был знаком с одним старым ирландцем «за восемьдесят», который в 1788 году в Риме заканчивал свое образование.
Все это было частью преобразования Англии. В английском доме утверждались георгианские интерьеры, которые трудно превзойти в утонченности и красоте. Рим и его храмы, прихотливая лепка карнизов, «гротески» Ватикана, — со временем все это нашло свое отражение на стенах, потолках и каминных полках английских гостиных. В XIX веке путешествовать стал и крепкий английский средний класс. Американец Вашингтон Ирвинг описал путешествие семьи Попкинс — «образцовой английской семьи, небольшого кусочка Британских островов, клубком катящегося по свету»: «румяные лица, выглядывающие из окон экипажа», «хорошо одетые, накормленные говядиной, пухлые слуги на запятках, презрительно глядящие с высоты на все, что их окружает, ничего не знающие об этой стране и ее народе и тем не менее уверенные, что все, что не является английским, — неправильное».
Тобайас Смоллетт и Сэмюел Шарп, конечно, вылили ушат холодной воды на всеобщую преувеличенную страсть к Италии, и все же это были времена огромного восхищения этой страной, времена, подобных которым больше не будет.
В книгах о путешествиях XVIII и XIX веков — спокойная и медлительная Англия, где война никогда не мешает охоте на лис, а жизнь налажена и надежна. Люди, которых наблюдали Вашингтон Ирвинг и Хиллиард, пили свой портер под потолками с классическими карнизами, а морозными утрами их охотничьи собаки резвились в палладианских портиках. Приехав в Рим, даже те, кто не знал ни строки из Горация и Вергилия, чувствовали себя в каком-то смысле дома. Множество поддельных Венер, коченеющих в запущенных английских парках, деревенские храмы с деталями римской архитектуры говорят об энтузиазме наших прадедов. Сегодня даже те, из кого безжалостно сделали химиков и физиков и кто занимает важные посты в коммерческих структурах, выходят из своих автомобилей посмотреть на римские декорации, столь дорогие их предкам, подозревая, что здесь есть о чем подумать, что осознать, и, возможно, даже полюбить.
Среди последних жильцов дома Китса у подножия Испанской лестницы был д-р Аксель Мюнте, автор «Книги Сан-Микеле». Здесь был его кабинет, когда он практиковал в Риме. В 1820 году, когда Ките и его верный Джозеф Северн квартировали здесь, дом вела синьора Петри. Она убирала комнаты и готовила еду, и одно из приготовленных ею блюд Ките выбросил в окно! Это было дешевое жилье, и практически ничего не осталось от комнат, помнивших Китса, кроме разве что потолков.
Поднявшись на два пролета по ступеням, погруженным во мрак, я увидел в окно Испанскую лестницу, залитую солнцем, и людей, сидящих на ее ступенях. Потом я подошел к тяжелой, выглядевшей очень по-английски двери, такие можно увидеть в Оксфорде или Кембридже. Мемориальная ассоциация Китса и Шелли собрала одну из лучших существующих коллекций книг о поэтах и их современниках. Это прекрасная библиотека, и очень красивая. Ее сафьяновые и телячьей кожи переплеты очень понравились Генри Джеймсу. Мне показали маленькую угловую комнату, выходящую на площадь Испании. В ней Ките умер, и я видел его посмертную маску — истощенное лицо, но выражение его торжественное, благодаря слабой улыбке, которая не появлялась в последние печальные месяцы его жизни. На него наконец снизошли мир и покой.
89
Палладио Андреа (1508–1580), итальянский архитектор. Автор трактатов по архитектуре, оказал огромное влияние на развитие европейского зодчества, вызвав к жизни течение классицизма в XVII–XVIII вв. Едва ли не самым известным его творением является здание театра «Олимпико» в Виченце, ставшее одним из первых театральных помещений нового времени и примечательное тем, что амфитеатр сопоставлен с оптически-иллюзорной сценой пятью улицами, сходящимися в искусственно усиленной перспективе). ́— ́