Думаю, ученые согласятся со мной в том, что восприятие ужасных пороков как невинных чудачеств и проявлений эксцентричности было типично для римской политической пропаганды. Обвинение в преступлении было римским эквивалентом современной карикатуры, и редкий известный человек был вне опасности. Этот дух злобной язвительности держался в Риме до времен Пасквино.
Почти все цезари были запуганными людьми. Очередной цезарь часто приходил к власти, переступив через труп своего предшественника, и очернить мертвого цезаря считалось в порядке вещей. Самой ужасной чертой этой системы (хотя нам, пережившим времена Гитлера и Муссолини, это знакомо) было бессилие когда-то всесильного Сената. Но, даже прекрасно зная и понимая это, трудно поверить, что столетиями выбирать императора было доверено банде головорезов, то есть преторианской гвардии; выбрать, а затем, когда им этого захочется, убить его и выбрать кого-нибудь другого. Будь Сенат достаточно силен, чтобы приструнить преторианцев, когда они убили Калигулу и быстро избрали Клавдия, которого обнаружили за занавеской, история пошла бы по-другому. Но сенаторы не контролировали ситуацию с самого начала, и далее им оставалось лишь исполнить унизительную роль — поздравить кандидата, выбранного дворцовой стражей.
Когда любой генерал в армии мог вдруг сделаться противником царствовавшего императора, не удивительно, что многих быстро и внезапно смещали и что многие императоры предпочитали прожить если и короткую, то хотя бы веселую жизнь. Иллюстрация нервного напряжения властителей — поведение Домициана, который так боялся быть убитым, что приказал покрыть стены дворца листами слюды, чтобы всегда иметь возможность видеть то, что происходит у него за спиной. Рецепт долгого правления дал на смертном одре сыновьям Септимий Север: «Щедро награждайте солдат, больше ни о чем не заботьтесь».
Из пятидесяти пяти императоров, правивших от Августа до Иовиана около четырех веков, двадцать восемь были убиты, а трое покончили самоубийством; всего лишь семеро мирно пришли на смену своим отцам. В период с 235 по 285 год лишь один из двадцати восьми императоров умер своей смертью. Страшные жестокости и убийства, интриги, фактическое правление фаворитов — словом, все, что обычно связывают с Византией или с дворами калифов, было принято на Палатине, и остается лишь удивляться, что находились желающие быть цезарями. Но недостатка в кандидатах никогда не было, люди убивали, подкупали, плели интриги столетие за столетием, чтобы надеть мантию, которая так часто и так скоро становилась им саваном.
Задумавшись над кровавой историей цезарей, неизбежно вспоминаешь первого из них, Юлия Цезаря, который считается величайшим человеком античности. Он погиб из-за банды республиканцев-идеалистов, а недовольные сенаторы поверили, что он хотел установить наследственную монархию. Некоторые его бюсты последних лет жизни являют нам грустного человека с морщинистым лицом, впалыми щеками, опущенными углами рта. Это лицо разочарованного семидесятилетнего старца; а ведь Цезарю, когда он умер, было всего пятьдесят восемь лет.
Современники заметили происшедшую в нем перемену: приступы нездоровья, учащение эпилептических припадков, забывчивость, раздражительность, усталость, переутомление.
Цезарь был убит не на Капитолии, как говорит Шекспир, не на Форуме, а в полумиле от него, в великолепном новом театре, который Помпей построил на Марсовом поле. Сенат собирался так далеко от своего исторического дома на Форуме, так как здание Сената перестраивалось и там нельзя было заседать.
Интересно проследить, что я и сделал однажды утром, передвижения Цезаря в последний день его жизни. В то время он жил со своей женой Кальпурнией в официальной резиденции понтифика максимуса на Форуме, в здании, соседнем с Домом весталок. Цезарь был последним верховным жрецом, который жил там. Август жил на Палатине и объединил старый Domus Publica[52] с Домом весталок.