Взгляд на Сталина как на хитреца, «германофила» и «союзника Гитлера» был распространен довольно долго, и он появился на волне антикоммунистического настроя и ненависти к СССР межвоенных лет, а также во время второй стадии «холодной войны» после 1945 года. Знаменитый британский историк середины XX века Алан Джон Персиваль Тейлор и не надеялся в своей жизни дождаться выхода на Западе хоть сколько-нибудь объективной научной работы по советской внешней политике. «Большинство моих коллег-историков, — говорил он, — настолько испорчены и ослеплены своей одержимостью “холодной войной”, что они просто не могут ясно видеть советскую политику и честно о ней рассказывать». То же самое можно сказать об их советских коллегах[11]. Тейлор старался сохранять объективность. «Холодная война» закончилась в 1991 году (во всяком случае многие на это надеялись) после распада СССР. Начали открываться гигантские советские архивы. Для историков это было что-то невероятное: они могли впервые в жизни приехать в Москву и взять в руки только что рассекреченные дела, которые до них, кроме архивариусов и пары советских историков, никто не то что не изучал, а в глаза не видел. Имеет смысл поделить историю на «до нашей эры», то есть до открытия советских архивов, и «после нашей эры», то есть после открытия. При всем уважении к коллегам я настаиваю, что историки не могут изучать истоки Второй мировой войны без советских архивных источников. Имея доступ ко всему массиву этих документов или хотя бы к большей его части, мы можем ответить на важный вопрос, который разделял поколение Тейлора на два лагеря.
Однако до сих пор мы этого не сделали. Вроде бы новое поколение англоязычных писателей должно презирать своих предшественников, а они охотно перенимают их привычки и манеры. Взывают к «памяти», лишь бы не идти в архив[12]. А кто-то идет и отбирает только те доказательства, которые служат его непоколебимым идеологическим установкам, и отвергает те, что свидетельствуют об обратном. Это очковтирательство. Такой подход, как написал один обозреватель, «подрывает доверие» к автору. Но даже когда автора ловят за руку, ни он, ни издатель не обращают на справедливые упреки никакого внимания[13]. В начале 1980-х годов допустивший несоответствия при работе с документами преподаватель истории марксизма в Принстонском университете был с позором изгнан из профессии. Старшие коллеги обвинили его в «систематическом подлоге», назвали «лжецом» и «жуликом»[14]. И вот сейчас мы можем так же назвать некоторых преподавателей и политиков, вот только аналогичной меры наказания к ним никто не применяет. Из политиков хочется вспомнить премьер-министра Канады Джастина Трюдо или депутатов Европейского парламента в Страсбурге[15].
С учетом преобладания подобных западных идей утверждать, что в СССР внешняя политика функционировала примерно так же, как в других странах (где руководство исходит из своих представлений о национальных интересах), — это значит плыть против течения. Отношение к Германии и рапалльскому курсу у Политбюро СССР было в значительной мере враждебным при том, что в 1920-е и начале 1930-х годов были свои взлеты и падения. Германия оставалась единственной западной страной, с которой СССР построил приемлемые отношения. Это была его единственная опора в Европе, которую следовало оберегать, иначе СССР остался бы в изоляции, что было опасно. Неплохо было бы, утверждал Литвинов, наладить отношения и с другими странами, но только не в ущерб Рапалльскому договору. Иллюзий насчет постоянства данного союза у Литвинова не было. Он был уверен, что пути СССР и Германии в итоге разойдутся[16]. Необходимо было подготовить другие варианты, на тот момент казавшиеся несбыточными.
Напряжение между странами Запада и СССР напоминало изменения погоды: то спадало, то нарастало. Торговый оборот то рос, то падал в зависимости от экономических и политических потребностей Запада. Москва использовала торговлю как приманку для улучшения политических отношений с западными странами. Эта стратегия работала разве что только с Веймарской Германией, но даже с ней отношения часто были натянутыми. Рапалльский договор продолжал действовать не столько благодаря торговле, сколько благодаря политическому расчету руководств обеих стран, отстаивавших свои национальные интересы.
12
H-Diplo Roundtable XXII-18 on Snyder. The Road to Unfreedom: Russia, Europe, America / ed. G. Fujii. Review by J. Kellner. 21 December 2020. URL: https://net-works.h-net.org/node/28443/discussions/6990543/h-diplo-roundtable-xxii-18-snyder-road-unfreedom-russia-europe#_Toc59206493 (дата обращения: 03.11.2023).
13
Напр.:
14
Это был Дэвид Абрахам. См.:
15
16
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 21 января 1927 г. // АВПРФ. Ф. 082. Оп. 10. П. 27. Д. 2. Л. 2, опубл.: Москва — Берлин: Политика и дипломатия Кремля. Т. II: 1927–1932. C. 9-11.