Западные элиты, наконец, с большой неохотой примирились с необходимостью поддерживать отношения с советской властью в стиле «сам живи и дай жить другим», но не потому, что этого хотели, а потому что не видели других вариантов. Литвинов играл важную роль в 1920-е годы, пытаясь в трудных обстоятельствах добиться дипломатического признания и начать торговлю с Западом. Он больше не был симпатичным бандитом и торговцем оружием. Усы как у моржа и длинные темные волосы остались в прошлом, а с ними и плоский живот молодого человека. У Литвинова появился небольшой двойной подбородок и лысина, но он все же был похож на дипломата, хотя иногда и ходил со спутанными волосами и в мятом костюме, не всегда сидевшем по фигуре. С самого начала он вел себя как прагматик, как торговец, который пытался и Западу, и СССР продать идею разрядки. Но продавалась она довольно плохо, в том числе и в Москве, где многие его коллеги («наши ораторы», как называл их Литвинов) все еще выступали за мировую революцию. Для них отношения с Западом были временной уловкой. А для Литвинова и его коллег по НКИД единственной жизнеспособной политикой был прагматизм.
Небольшой скандал
Французский посол Эрбетт был не единственной проблемой Литвинова. В октябре 1929 года в полицейский участок, расположенный в роскошном VII округе Парижа, пришел посетитель. Это был советский дипломат Григорий Зиновьевич Беседовский, советник посольства СССР во Франции. Он сказал полиции, что ему необходимо организовать побег, так как его преследуют агенты ЧК. Согласно отчету, Беседовский был взволнован, так как его жену и сына удерживали в посольстве. Как выяснилось, даже у большевиков бывают семьи. Беседовский попросил полицейских вернуться в посольство вместе с ним, чтобы помочь вырвать родных из лап бывших коллег. Возможно, даже силой.
Слушая Беседовского, полицейские переглянулись. Они не знали, что думать, но согласились сопроводить его обратно в посольство. Но до этого попросили сдать браунинг, который лежал у него в кармане куртки. «Он мне нужен для самозащиты, — ответил Беседовский (я позволю себе пересказать его слова). — Вы не представляете, с чем я столкнулся. Поверьте, я знаю лучше других, что там происходит». Они приехали в посольство, и Беседовский от консьержа позвонил жене и попросил прийти туда вместе с сыном. Полицейские предположили, что, возможно, ее вовсе не держат в заложниках. Однако два сотрудника посольства начали громко ругаться с Беседовским прямо у них на глазах. Полицейские снова переглянулись, не зная, что и думать. «Да он просто сумасшедший! — сказал один из сотрудников. — Это длится уже несколько дней». Полицейские кивнули, но ничего не ответили.
Чтобы доказать, что никто никого не похищал, сотрудники показали полицейским собранный багаж Беседовского. Затем вышел еще один сотрудник рангом выше и подтвердил, что Беседовский сумасшедший. Он не знал, какие могут быть последствия, если один из коллег сошел с ума. Полицейские объяснили советскому дипломату, что они приехали в посольство по просьбе Беседовского, так как он просил их помочь «избежать насилия». Пока шел этот разговор, Григорий Зиновьевич быстро поставил «свои многочисленные чемоданы» на тротуар перед посольством, и он, его семья и полицейские ушли без происшествий. Все это заняло не более получаса[22].
С точки зрения французов, ничего страшного не произошло, но все выглядело куда серьезнее для советской стороны. Через неделю об этой истории рассказала московская пресса. В редакционной статье «Правды» говорилось, что Беседовский — мошенник, укравший казенные деньги. Как сообщил исполняющий обязанности комиссара Литвинов послу Эрбетту, Григорий Зиновьевич был недоволен текущим положением дел. Он не хотел работать и украл 5000 долларов, которые принадлежали посольству[23]. Советский полпред в Париже В. С. Довгалевский во время побега Беседовского находился в Лондоне и проводил переговоры с британцами. В итоге он все же обсудил эту историю с Филиппом Бертло, секретарем Министерства иностранных дел Франции в ранге посла. «Он полупомешанный и интриган», — сказал полпред. Довгалевский ранее работал инженером-электриком и получил образование во Франции. Он проанализировал, что произошло, согласился, что полицейские вели себя как положено, и посчитал дело закрытым[24]. Но, конечно, оно не было закрыто, так как глава резидентуры Британской секретной разведывательной службы (М1-6) в Париже побеседовал с Беседовским через два дня после его ухода из посольства. «Крайне болтлив и несдержан», — пришел к выводу он, чем был очень доволен и позабавлен. Впоследствии Беседовский зарабатывал на жизнь журналистикой и написанием книг. Это он опубликовал поддельный дневник Литвинова, озаглавленный как «Заметки для дневника». Однако эта плохая подделка не смогла ввести в заблуждение историков. НКИД ничего не потерял, избавившись от Беседовского: он был слишком мелкой рыбешкой и не заслуживал внимания ОГПУ — советской секретной полиции. Беседовский пережил Вторую мировую войну, и вероятно, что он даже работал на ОГПУ в послевоенный период[25].
22
Directeur de la police judiciaire to the Préfet de police. 3 Oct. 1929. Paris. Ministère des Affaires étrangères, Europe, 1918–1940 (далее — MAÉ) Russie/1116. P. 302–306.
23
Herbette. No. 609. 10 Oct. 1929 & enclosure. MAÉ Russie/1116. P. 312–313; Herbette. No. 646bis, confidential. 20 Oct. 1929. Ibid. P. 324–327.
24
Aristide Briand to Herbette. No. 704. 23 Oct. 1929. MAÉ Russie/1116. P. 318; Briand to Herbette. No. 714. 29 Oct. 1929. Ibid. P. 328.
25