Это было не единственное «дезертирство» советского чиновника в 1929 году. Весной 1929 года бывший нарком и заместитель наркома А. Л. Шейнман ввязался в неприятности и отказался возвращаться в Москву. Это было намного неприятнее, чем история с Беседовским, поскольку Шейнман был советским чиновником высокого ранга. Политбюро даже отправило за ним в Берлин его близкого друга, чтобы тот уговорил его вернуться, но Шейнман твердо стоял на своем. «Я не настолько безрассуден, чтобы вернуться в Москву, где меня, несомненно, расстреляют», — примерно так сказал он. В результате была заключена сделка: Шейнман, помимо всего прочего, согласился отдать секретные средства взамен на то, что его оставят в покое. В конце 1930-х годов он возглавил «Интурист» (советское туристическое агентство) в Лондоне[26]. Странная история.
Большой скандал
По парижским стандартам скандал с участием Беседовского не был чем-то серьезным — так, небольшое развлечение, о котором интересно почитать за завтраком в воскресных газетах. А вот более серьезные проблемы во франко-советских отношениях оставались по-прежнему нерешенными. Противоречия усилились три месяца спустя после сенсационного похищения в центре Парижа. 28 января 1930 года пропал белогвардеец генерал Александр Павлович Кутепов, и с тех пор никто ничего о нем не слышал. Считалось, что его похищение организовали агенты ОГПУ. Парижская пресса забурлила, журналисты требовали разрыва дипломатических отношений с Москвой. Довгалевский написал официальное письмо парижской полиции, в котором сообщил, что посольство и советская власть не имеют никакого отношения к пропаже Кутепова, а также пожаловался на кампанию в прессе министру иностранных дел Франции Аристиду Бриану.
Бриан хотел узнать, что же случилось с генералом Кутеповым. «Расскажите мне, пожалуйста, что вы сделали с генералом? Как вы ухитрились похитить такого важного человека в центре Парижа? Сюжет для кино, да и только». Довгалевский не хотел подробно обсуждать исчезновение Кутепова. «Я попытался попасть в тон Бриану и отделаться шутками, — писал он в Москву. — Но Бриан, приняв дружески-серьезный вид, попросил меня объяснить ему, как я представляю себе причины и обстоятельства похищения Кутепова». Читателям, наверно, будет интересно, что на самом деле знал Довгалевский. Бриану он этого не рассказал, всячески избегая темы и делая упор на то, что именно писала французская пресса о возможных похитителях. Подозревали не только ОГПУ: писали и о том, что, возможно, это сведение счетов между противоборствующими антибольшевистскими группировками. Бриана версии прессы не слишком интересовали, и он сел на извечного конька — заговорил о «пропаганде», и от этого разговора уйти было не так просто. Довгалевский, наконец, сменил тему и заговорил о проблемах французско-советской торговли. Бриан обещал с ним связаться. Проблемы оставались все те же: раскол между банкирами, ненавидевшими СССР, и не дававшими кредиты советским торговым предприятиям и предпринимателями, которые хотели увеличивать объем торговли с СССР. Советские дипломаты предлагали более выгодные договоры, надеясь таким образом оказать давление на правительство и банки и заставить их обеспечивать франко-советскую торговлю кредитами и страховкой.
26
Préfecture de police. Paris. 26 Nov. 1929. MAÉ Russie/1110. P. 267;