С политической точки зрения Бертло и Довгалевский обсудили заключение пакта о ненападении и подготовили в августе его текст. В данном документе говорилось о необходимости соблюдать нейтралитет в случае нападения третьей стороны, и сам по себе он не был ничем примечателен, однако произошла утечка информации, и о нем узнала пресса. Французские правые подняли шум. Чтобы избежать критики, Бертло переложил ответственность за начало переговоров на советскую сторону[45]. В советско-западных отношениях часто так бывало, что каждая сторона пыталась не показывать, что уступила другой. В данном случае предложение Франции заключить пакт о ненападении стало приманкой для СССР, чтобы заставить его обсуждать более важные экономические вопросы.
Осложнения
Возникли и другие осложнения. Два французских союзника — Польша и Румыния — враждебно относились к СССР и боялись его. Обеим странам принадлежали территории, на которые претендовал СССР, и обе входили в систему восточного альянса Франции и стояли на страже антисоветского санитарного кордона. То есть, если СССР хотел подписать пакт о ненападении с Францией, то необходимо было предложить похожие договоренности Польше и Румынии.
Переговоры с Польшей шли медленно, и Сталин, который в это время был в ежегодном отпуске в Сочи, решил узнать, что происходит. «Дело очень важное, почти решающее (на ближайшие 2–3 года) вопрос о мире, и я боюсь, что Литвинов, поддавшись давлению т[ак] наз[ываемого] “обществ[енного] мнения”, сведет его к пустышке». Сталин велел Политбюро принять более активное участие в этом деле. «Постарайтесь довести его до конца всеми допустимыми мерами».
«Было бы смешно, — добавил он, — если бы мы поддались в этом деле общемещанскому поветрию “антиполонизма”, забыв хотя бы на минуту о коренных интересах революции и социалистического строительства». Сталин также хотел, чтобы в Париже как можно быстрее заключили торговое соглашение. «Почему там застряло дело? — спрашивал он. — Почему все заказы направляются в Германию, в Англию, а французам не хотят давать заказов?»[46]
Французская сторона связала торговую сделку с погашением долгов, чтобы это было неприемлемо для Москвы. Политбюро велело своей стороне попытаться заключить отдельные контракты с французскими производителями[47]. Лазарь Моисеевич Каганович, секретарь ЦК (Центрального комитета) ВКП (б), продолжал критиковать НКИД за нерешительность. «Наши же дипломаты исходили только из необходимости успокоить немцев и, как вы предвидели в письме, поддались вою т[ак] н[азываемого] общественного мнения и выскочили торопливо, не прощупав ничего»[48]. Не надо думать, что Сталин был мягок с французами. Он начал терять терпение. «Мы имеем лучшие условия кредита в Германии, Италии, Англии, — заметил он. — Либо французы принимают итало-германские условия кредита, либо могут убраться к черту». Но затем Сталин предложил «последнюю уступку» — британские условия, согласно которым кредиты предлагались на приемлемых условиях, «но без прямой гарантии англ[ийского] пра[вительства]»[49]. Сталин не первый раз был недоволен Литвиновым. В 1927 году произошла печально известная история, когда он написал от руки служебную записку, в которой на пяти листах ругал Литвинова за то, что тот осмелился сомневаться в политике Политбюро[50]. Сталин часто так делал — выпускал пар, а потом начинал думать практично. Он был великим циником. Этим как раз объясняются его отношения с Литвиновым, который порой выступал для него в роли мальчика для битья, однако Сталин в целом соглашался с его политическими рекомендациями. Они оба были реалистами, хотя из-за внутренней политики Сталину часто приходилось скрывать практическую сторону своей натуры за грубостью и сарказмом.
Иосиф Виссарионович Сталин
Тут необходимо подробнее рассказать о Сталине — вожде СССР. Его слово было решающим как в важных, так и в не очень важных государственных вопросах. О нем писали многие поколения, начиная с 1930-х годов, когда его начали критиковать Троцкий и Борис Суварин. Можно подумать, что о Сталине уже было сказано все, что только можно, однако любопытство историка удовлетворить очень трудно.
45
Ряд замечаний по этому поводу см.: ДВП. Т. XIV. С. 367, 370, 386–387; Ovey. No. 95. 8 May 1931. N3256/2200/38. TNA FO 371 15619.
46
И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу. 30 августа 1931 г. // Сталин и Каганович. Переписка. 1931–1936 гг. М., 2001. С. 71–73.
47
Л. М. Каганович — И. В. Сталину. 3 сентября 1931 г. // Сталин и Каганович. Переписка. С. 77.
49
И. В. Сталин, В. М. Молотов — Л. М. Кагановичу и Я. Э. Рудзутаку. 5 сентября 1931 г. // Сталин и Каганович. Переписка. С. 82.