Рекомендации Литвинова
События развивались быстро. 7 апреля Литвинов отправил еще одну справку для Сталина. «Противники Восточного пакта усилили свою активность за последние дни, сделав исходным пунктом своего нового наступления на пакт окончательный отказ Германии и Польши от взаимной помощи. Мне кажется, что пакт уже по крайней мере на 75 % сорван». У Литвинова после контактов с итальянским послом Бернардо Аттолико создалось впечатление, что Муссолини объединился с Польшей против Восточного пакта. После визита в Берлин Саймон начал продвигать идею более универсального соглашения по безопасности с единственной целью — «торпедировать» всякое дальнейшее обсуждение Восточного пакта. Муссолини полагал, что, продвигая идеи Саймона, он сможет отделить Польшу от Германии. На самом деле новые предложения имели немного шансов на успех, но, поскольку на их обсуждение должен был уйти не один месяц, это заставляло отложить в сторону Восточный пакт и таким образом служило достижению первоначальной цели. Литвинов отметил, что Муссолини в Стрезе фактически попытается поставить крест на Восточном пакте, и никому при этом будет невдомек, что он сделал.
Так что же делать? «Если мы придаем по-прежнему значение соглашению с Францией о взаимной помощи, — писал Литвинов, — то мы должны действовать немедленно, предприняв соответствующий нажим на французское правительство». Давление такого рода могло быть оказано в виде официального уведомления, сродни тому, что предложил Литвинов в середине февраля, когда было решено смягчить курс. По сути, Литвинов предложил прямо спросить у французского правительства, придерживается ли оно еще подхода Поль-Бонкура и Барту, то есть подхода, предусматривающего соглашение о взаимопомощи с СССР, Чехословакией и странами Балтии. В крайнем случае, без участия Прибалтийских стран в пактах о ненападении. Он также предложил оповестить британского и итальянского послов о неприятии Советским Союзом отказа от конкретных предложений по коллективной безопасности ради бессмысленного обсуждения пространных и неэффективных комбинаций. «Так как нам терять больше нечего, — добавил Литвинов, — то нужно отдельно обсудить также, не следует ли уже теперь в разговорах с Лавалем изъявить готовность вернуть ему и нам свободу действий в отмену Женевского протокола [от декабря 1934 года. — М. К.]». Эта позиция должна получить освещение в прессе[945]. НКИД подготовил проект заявления для Лаваля в духе предложений Литвинова Сталину. Литвиновские рекомендации Сталину из этого текста были удалены, и Потемкин вручил его Лавалю 9 апреля[946]. Нетрудно понять почему. По сути, Литвинов писал Сталину, что СССР никому не может доверять — ни Саймону, ни Муссолини, ни, конечно же, Лавалю, и в наименьшей степени доверия заслуживают Польша и Германия. Ситуация была безвыходная, но, если признать ее безвыходной, то придется отказаться от коллективной безопасности и взаимопомощи, чего Сталин пока делать не желал.
В среднем в 1930-е годы встречи Литвинова со Сталиным проходили раз в две недели. В данный период нарком виделся со Сталиным по 3–4 раза в неделю. С 7–9 апреля — каждый день. 9 апреля Политбюро издало новые директивы, вновь заняв позицию более мягкую, чем предлагал Литвинов. Были одобрены поправки к проекту французского МИД, который был представлен Потемкину 30 марта. Ключевые коррективы касались положения о немедленном оказании помощи в случае неоспоримой агрессии до того, как начнет действовать Лига Наций, а также принятия предложений Титулеску относительно внесения правок в текст французского проекта, с формальными аргументами об интерпретации Устава Лиги[947].
Финал
10 апреля Литвинов отбыл в Женеву, предварительно отправив свежие директивы Политбюро Потемкину[948]. Все было готово к встрече с Лавалем, которая должна была состояться пять дней спустя. Теперь была очередь Литвинова встретиться лицом к лицу к месье Зигзагом. Потемкин тем временем продолжал действовать в Париже. 9 апреля Лаваль согласился на совместное коммюнике, в котором говорилось, что Франция и СССР договорились заключить двусторонний пакт не позднее 1 мая. На следующий день Потемкин отправил телеграмму Литвинову о том, что встреча с Лавалем прошла не очень хорошо. Хотя Лаваль и подтвердил свою приверженность курсу Бонкура — Барту, он всячески затягивал дело с «джентльменским соглашением», которое позволило бы продвинуться вперед в обсуждении предложений по Восточному пакту, выдвинутых Литвиновым Франции 2 апреля. Лаваль ответил, что не хочет рисковать, раздражая коллег из Великобритании и Италии до встречи с ними в Стрезе. Этот ответ Потемкина не устроил[949].
945
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 7 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 113. Д. 122. Л. 158–160.
946
Декларация, переданная П. Лавалю. 8 апреля 1935 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 15. П. 104. Д. 3. Л. 163–166; Меморандум, врученный В. П. Потемкиным П. Лавалю. 9 апреля 1935 г. // ДВП. Т. XVIII. С. 274–277.
947
Выдержка из протокола Политбюро № 24. 9 апреля 1935 г. // Политбюро ЦК РКП (б) — ВКП (б) и Европа. С. 322–323.