Думается, что Сталину и первым лицам государства (Молотову, Ворошилову, Кагановичу) читать такое было больно. Однако на этом удручающие наблюдения и выводы Литвинова не закончились. «В общем, [французское. — Ред.] правительство считает себя морально ангажированным, да и само не хотело бы отказаться от пакта, хотя бы для того, чтобы сделать невозможным наше соглашение с Германией, но пакт не должен налагать слишком больших обязательств на Францию. Характерное выражение Лаваля и Леже, часто ими употребляемое: “надо подписать что-нибудь”». Мысли Лаваля всегда были тайно обращены в сторону Германии. Он не собирался намеренно провоцировать немцев и особенно давать им повод денонсировать Локарно. Лаваль был готов принести Восточный пакт в жертву, если бы его заключение оказалось сопряжено с рисками. Однако этого варианта не было у него в планах, поскольку он не видел никаких перспектив соглашения с Германией. «Лучше всего для Лаваля, — писал Литвинов, — было бы тянуть переговоры в надежде, что при помощи Англии Германия сделает Франции какие-нибудь заманчивые предложения. Вот почему мой отъезд в Москву несколько обеспокоил Лаваля». Литвинов не говорит об этом прямо, но понятно, что в случае провала франко-советских переговоров Лаваль начал бы разыгрывать германскую карту.
Литвинов объясняет свою стратегию переговоров с Лавалем. По сути, текст, составленный в Женеве, напоминал то, что Леже ранее предлагал Барту, а также позднее, во время последнего (февральского) визита в Женеву Литвинову:
«Нами было признано желательным внести в эти предложения некоторые поправки. Предлагая эти поправки, я заранее знал, что не все они будут для Франции приемлемы и некоторые из них считал лишь предметом торга. Так, например, французы решительно отвергли автоматическую немедленную помощь и наше определение агрессии. И то и другое противоречит Локарнским соглашениям. Мы добились, однако, согласия на необязательность для решений Совета [Лиги Наций] единогласия, а это чрезвычайно существенно. Лаваль вынужден был согласиться со мной, что требование единогласия Совета делало бы оказание нам помощи более чем проблематичным».
Внесенные французами правки, касавшиеся того факта, что помощь не должна оказываться автоматически, Литвинов оставил без внимания. Но он попытался получить от Лаваля ответы на другие вопросы и предсказуемо вернулся к теме безопасности Прибалтийских государств. Литвинов предложил, что в случае, если СССР начнет на Балтике операцию по отражению немецкой угрозы, должны вступить в силу обязательства Франции перед СССР согласно пакту. Лаваль категорически отверг такое предложение. Далее Литвинов уточнил: если аналогичный случай произойдет на западе и Франция придет на помощь, скажем, Бельгии или будет вынуждена войти в демилитаризованную Рейнскую зону, в этом случае Советский Союз не будет обязан выступать против Германии? Лаваль тут же согласился с такой трактовкой. «Далее я предложил, — излагал Литвинов, — протокол о наибольшем благоприятствовании, т. е. в случае заключения Францией с третьим государством пакта с интерпретацией Устава Лиги в сторону автоматизма эта интерпретация перешла бы и на наш пакт. В Женеве Лаваль и Леже это предложение приняли, а, приехав в Париж, взяли свои слова обратно».
Немыслимо, что Лаваль отказался от литвиновского предложения о советских гарантиях безопасности, затрагивающих восточные границы с Бельгией, Рейнскую демилитаризованную зону и даже Швейцарию. Неужели Прибалтика для Франции была важнее, чем Бельгия? У британцев было возражение только по одному пункту, и, кстати, британский МИД лишь от своего посольства в Москве, через французского посла Альфана, узнал, что, когда французы отказали в гарантиях для стран Балтии, советская сторона «отказалась давать гарантии по Бельгии»[966]. Если говорить о глубинных причинах, французы, как и британцы, боялись потерять балтийский и польский кордоны, защищавшие от советской экспансии на запад. Франко-советский пакт, как было сказано в одном французском отчете, толкал Польшу в объятия Германии; СССР уже не нужно будет запрашивать польское разрешение на проход РККА через территорию страны [967]. Да и Францию уже никто принимать в расчет не будет. На это французское правительство ни в какие времена не могло пойти.
966
Noel Charles, British chargé d’affaires in Moscow. No. 60. 1 May 1935. C3579/55/18, TNA FO 371 18838.
967
Maurin to Laval. No. 485/2/SAE/ÉMA, [Section des Armées étrangères, État-major de l’armée]. 8 April 1935, and enclosure «Note sur l’appui qui pourrait éventuellement être demandé à L’URSS», SHAT 7N 3143.