Ответ Сталина на просьбу Литвинова одобрить его действия не сохранился. В августе Италия завершила мобилизацию, что привело к обострению кризиса, а Великобритания сосредоточила военно-морские и военно-воздушные силы в Средиземном море и в Египте. Но даже для Литвинова абиссинские интересы не стояли на первом месте.
Обострение кризиса
Когда в начале сентября состоялось заседание Лиги Наций, кризис вошел в острую фазу. Сталин в это время отдыхал в Сочи и пошутил по поводу сложившейся ситуации. НКИД сомневался в приемлемости экспорта в Италию в свете санкций Лиги. Сталин по этому поводу написал: «Я думаю, что сомнения Наркоминдел проистекают из непонимания международной обстановки. Конфликт идет не столько между Италией и Абиссинией, сколько между Италией и Францией, с одной стороны, и Англией, с другой. Старой Антанты нет уже больше. Вместо нее складываются две Антанты — Антанта Италии и Франции, с одной стороны, и Антанта Англии и Германии, с другой. Чем сильнее будет драка между ними, тем лучше для СССР. Мы можем продавать хлеб и тем, и другим, чтобы они могли драться. Нам вовсе невыгодно, чтобы одна из них теперь же разбила другую. Нам выгодно, чтобы драка у них была как можно более длительной, но без скорой победы одной над другой»[1015].
От Сталина и его двух соратников — Молотова и Кагановича — всегда можно было ожидать циничных замечаний. Когда вождь писал об англо-немецком союзе, он, очевидно, ссылался на англо-германское морское соглашение. Это соглашение было подписано всего лишь через два с половиной месяца после визита Идена в Москву, что разожгло вечно тлеющий цинизм Сталина. Для него Альбион всегда оставался коварным. Он не был совсем уж не прав в этом, но Литвинов хотел восстановить Антанту, существовавшую в Первую мировую войну, а не веселиться из-за ее распада.
В начале сентября Литвинов проиграл выборы на должность вице-председателя Лиги. Ему не хватило всего одного голоса. Французам пришлось нажать на свои рычаги, чтобы получить дополнительное место для СССР. Литвинов не очень хорошо воспринял неудачу. Он отправил в Москву телеграмму и попросил разрешить ему выйти из Ассамблеи. Молотов, Каганович и Ворошилов рекомендовали принять дополнительное место вице-председателя. Сталин не согласился: «Я думаю, что правильнее будет принять предложение Литвинова и демонстративно покинуть Ассамблею, а Литвинову выехать немедля в Москву для доклада правительству. Пусть Ассамблея сама расхлебывает абиссинскую кашу»[1016].
Затем в Сочи пришла еще одна телеграмма, в которой говорилось о том, что раздор в Женеве улажен и советскому представителю предоставили место вице-председателя. Литвинов рекомендовал считать дело закрытым и не выходить из Ассамблеи. Сталин в ответ прислал длинный комментарий:
«Литвинов, видимо, сам испугался результатов своего предложения и поторопился потушить инцидент. Как видно, он не додумал своего предложения и не понял, что его предложение ведет к отъезду нашей делегации и угрозе выйти из Лиги Наций, если лиганцовские жулики-режиссеры не будут относиться к СССР с должным уважением и почтением. Он не понимает, что если мы вошли в Лигу, то это еще не значит, что мы должны быть послушными ее членами. Он не понимает, что, если мы не будем время от времени встряхивать лиганцовский навоз, мы не сумеем использовать Лигу в интересах СССР. Все поведение Литвинова продиктовано, по-моему, не столько интересами политики СССР, сколько его личным уязвленным самолюбием. Это печально, но это факт».
Сталин критиковал Литвинова за то, что тот не заметил лицемерия Франции и Великобритании, у которых тоже были колониальные интересы в Абиссинии, независимость которой была призрачной. Конечно, нарком именно по этому поводу обрушил свой гнев на Майского. Но он все еще рассчитывал на союз против Германии и поэтому не мог оскорблять своих будущих союзников. Литвинова выводило из себя положение, в котором он оказался, но ему пришлось проглотить свои принципы и обиды. Сталин уже не впервые ударил его по больному месту. Конечно, легко было говорить, находясь в отпуске в Сочи. Сталину не приходилось улаживать проблемы в Женеве. «Иначе говоря, — отметил Сталин, — он [Литвинов] не отметил разницу между нашей позицией и позицией Англии и Франции. Это, конечно, плохо. Литвинов хочет плавать по фарватеру Англии, тогда как мы имеем собственный фарватер, превосходящий по своему качеству всякий другой фарватер, по которому и обязан он плавать. Между прочим: хорошо было бы в нашей печати развить эту нашу точку зрения, смазанную Литвиновым в Женеве». По поводу изначального предложения Литвинова Сталин пошел на уступку и сказал, что, к сожалению, необходимо считать инцидент исчерпанным. В конце вождь пошутил, что «Литвинова теперь метлой не выгонишь из президиума Ассамблеи»[1017].
1015
И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу и В. М. Молотову. 2 сентября 1935 г. // РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 98. Л. 1–2 (р/в), опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1935 г. URL: https://www.prlib.ru/item/1296905 (дата обращения: 06.12.2023).
1016
Л. М. Каганович, В. М. Молотов, К. Е. Ворошилов — И. В. Сталину. 11 сентября 1935 г.; И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу, В. М. Молотову. 11 сентября 1935 г. // Сталин и Каганович. Переписка. C 561–563.
1017
И. В. Сталин — Л. М. Кагановичу, В. М. Молотову. 12 сентября 1935 г. // Сталин и Каганович. Переписка. С. 563–564.