У Литвинова, Богданова, «Амторга» и СССР не было четкого понимания происходящего. Литвинов пытался понять, почему Богданов не отказался отвечать на «политические» вопросы, которые не имели отношения к «Амторгу». Он выяснял у Сквирского, почему Петр Алексеевич поддался на «провокации» Комитета Фиша? Сквирский объяснил, что у Богданова просто не было выбора. Когда он отказывался отвечать на неподходящие вопросы, члены Комитета обвиняли его в неповиновении и угрожали тюремным заключением. Богданов также пытался «лавировать в ответах и отговариваться незнанием». Когда он пытался «лавировать», члены Комитета «грубо» требовали отвечать «да» или «нет». Такая травля и злоупотребление властью привели Москву в бешенство. Микоян подтвердил, что Богданов ни при каких обстоятельствах не должен передавать Комитету зашифрованные телеграммы, а кроме того, Политбюро запретило ему делать дальнейшие публичные заявления без согласования с Москвой[89]. Богданов попал в ловушку. Комитет Фиша запугал его, вызвав критику со стороны советских коллег в США и в НКИД. Бедняга Богданов отправил телеграмму Микояну, в которой сообщил, что он в отчаянии и ему нужен отпуск[90].
Как утверждал Сквирский, Комитет Фиша ожидал, что телеграфная компания «Вестерн Юнион» передаст ему зашифрованные телеграммы, отправленные из Москвы в «Амторг» и обратно, и надеялся, что специалисты по дешифровке смогут их расшифровать. Поскольку даже британским дешифровщикам не всегда удавалось расшифровать советские телеграммы, вряд ли Политбюро сильно переживало из-за этих «специалистов». Комитет «показал те силы, которые ведут систематическую враждебную кампанию против СССР и “Амторга”; — это все те же лидеры [Американской] федерации труда, патриотических организаций и католики. К ним примкнули политиканы, пытающиеся “политически” заработать на борьбе с “красной опасностью”. Среди этих политиканов имеются помельче и покрупнее…» Сквирский упомянул имена некоторых политиков Нью-Йорка и добавил к ним республиканских лидеров, которым «“красная опасность” нужна, чтобы отвлечь внимание избирателей от экономического кризиса и безработицы накануне ноябрьских выборов, когда переизбираются треть Сената и вся Палата представителей». Сквирский более подробно рассказал о различных экономических интересах и о тех, кто ищет поддержки сенаторов и конгрессменов. Руководство АФТ наслушалось этих криков о помощи и объявило «торговую войну» СССР. Комитет Фиша поддержал это движение, «забыв на время о коммунизме и занявшись исследованием Союза в качестве ведущего экономического конкурента». Сквирский также более подробно рассказал о показаниях Богданова и грязных приемах, которые применялись по отношению к нему: так, например, Комитет пользовался тем, что Богданов не понимал английский язык. Фиш и его люди не останавливались ни перед чем. Эти обстоятельства вызвали раздражение администрации Гувера и важных экономических групп, которые вели дела с СССР. Как сказал Сквирский, Комитет Фиша критиковали даже отдельные представители прессы — за то, что он сконцентрировал все силы на разрыве советско-американской торговли[91]. Тут снова проявился старый конфликт между идеологами и предпринимателями, которые хотели заключать контракты с СССР, а также стало понятно, как трудно работать с США без дипломатического признания. Подобный оскорбительный допрос пришелся не по душе даже таким структурам, как Государственный департамент или Министерство торговли, и они встали на защиту торговых отношений СССР и США.
Дело Дельгаса
Летом 1930 года у Богданова были и другие проблемы. Один из его подчиненных Василий Васильевич Дельгас, вице-президент «Амторга» и как минимум агент ОГПУ, заявил, что хочет остаться в США. Он планировал переехать в Калифорнию и работать там инженером-консультантом по российским делам. «Прошу Вас телеграфировать в Москву, — писал Дельгас, — чтобы меня публично не расстреливали». Учитывая все проблемы Богданова, радоваться тут было нечему. Он пытался понять, почему Дельгас хочет остаться в США[92]. Через 10 дней Богданов проинформировал Москву, что Василий Васильевич совершенно точно порвал все связи с СССР, собирается подавать прошение о получении американского гражданства и работать в компании, которая поставляет в СССР нефтяное оборудование. Как выяснилось, Дельгас хотел реализовать «американскую мечту». Кроме того, он вращался в «белогвардейских кругах». Богданов сообщил, что они уволят сотрудников, которые были связаны с его работой.
89
См.: М. М. Литвинов — Б. Е. Сквирскому. 26 июля 1930 г.; Б. Е. Сквирский — в НКИД. 27 июля 1930 г.; А. И. Микоян — П. А. Богданову. 28 июля 1930 г.; Резолюция Политбюро П3/38. 30 июля 1930 г. // Там же. С. 263–265.
90
Н. Н. Крестинский — В. М. Молотову. 30 июля 1930 г.; И. В. Косиор и М. И. Калманович — А. И. Микояну. 1 августа 1930 г.; П. А. Богданов — А. И. Микояну. 7 августа 1930 г. // Там же. С. 276–281, 284–285.
91
Б. Е. Сквирский — М. М. Литвинову. 4 августа 1930 г. // САО. Годы непризнания, 1927–1933. С. 314–325.
92
П. А. Богданов — Э. А. Эшбе. 4 августа 1930 г. // Москва — Вашингтон. Т. II. С. 281–282.