Майский мог бы поговорить с Саритой Ванситтарт, что принесло бы ему пользу, но он всегда был ярым приверженцем англо-советского союза. Через неделю он отправил Литвинову длинную депешу, перечислив проекты для дальнейшего сближения, которому только что положили конец Иден и Сарджент: поездки в Москву для представителей парламента, в особенности консерваторов, приемы для руководителей профсоюзов и журналистов, а также различные культурные и спортивные мероприятия[1211].
Глупый вид
Пока МИД размышлял над поворотом в сторону Берлина, Сарджент со своими призрачными надеждами выглядел глупо уже через несколько недель — 7 марта 1936 года, когда немецкие войска вошли в Рейнскую демилитаризованную зону. Вдобавок к этому удару Гитлер осудил Версальский договор, франко-советский пакт и начал рассказывать различные утопические истории о демилитаризованных зонах, возвращении Германии в Лигу Наций и ряде пактов о ненападении. Это был так называемый план мирного урегулирования Гитлера, и он сработал просто великолепно. Британцев и французов парализовало, и они не стали ничего предпринимать. Однако вовсе не все сидели сложа руки, в особенности во Франции, как мы увидим в скором времени. В британском МИД Ванситтарт, Уигрэм, Кольер и Липер считали, что нужно что-то делать, но их задвинул на задний план Сарджент, пользующийся поддержкой Идена, позиция которого была в особенности труслива. Ванситтарт даже велел Уигрэму организовать утечку ключевых материалов в прессу. К сожалению, уже через девять месяцев Уигрэм будет мертв.
Французы и британцы долго совещались между собой и думали, как поступить, но в результате решили бездействовать. Читатели смогут подробнее узнать об этих переговорах, когда мы перейдем к Франции. Майский писал: «мы переживаем тяжелые времена», потому что британские германофилы теперь на коне и готовы к тому, чтобы Гитлер обманул их своими торжественными объявлениями о мирных намерениях. Майский заверил Крэнборна в советской поддержке в Лиге, но снова его предупредил, что «Германия начала использовать американскую фразу “агрессор № 1”»[1212].
Как в британском МИД могли настолько неверно трактовать события? Черчилль жаловался в Палате общин, что нынче выигрывает «страх против национальной чести». В целом все были окутаны страхом, член парламента от Лейбористской партии Гарольд Никольсон писал: «Страна не потерпит ничего, что может привести к войне. Со всех сторон слышится сочувствие к Германии». Для Никольсона «прогерманский» означало «боявшийся войны»[1213]. Таким образом, Рейнский кризис прошел в Великобритании с заламыванием рук, но без каких-либо реальных действий, призванных остановить Гитлера. Так началась эпоха страшных испытаний.
Майский продолжал собирать разные точки зрения. 2 апреля он встретился с Ренсименом. Они обсудили англо-советскую торговлю, а также поговорили о Гитлере. После переживаний из-за Рейнского кризиса Ренсимен хотел уехать на пасхальные праздники. Майский попрекнул его тем, что Гитлер может преподнести еще один сюрприз и помешать его отпуску. «Я спросил Ренсимена, — писал Майский, — что же теперь делать?» Ренсимен пожал плечами: «В такие моменты, как нынешний, лучше не торопиться, авось что-нибудь сложится [выделено в оригинале. — М. К.]».
«Типичный ответ старого поколения британских министров», — отметил Майский. «Почему не поймать его [Гитлера] на слове? — продолжал Ренсимен. — Ведь никто точно не знает, чего Гитлер хочет». Майский улыбнулся: «Могу довольно точно охарактеризовать, чего он хочет». Так посол и поступил, подчеркнув важность тесного англо-франко-советского сотрудничества и «сильной Лиги Наций», которая необходима, чтобы остановить Гитлера. «Но ведь это будет “окружением” Германии», — ответил Ренсимен. «Я разъяснил Ренсимену разницу между “окружением” и самозащитой на базе коллективной безопасности», — писал Майский. Ренсимен ответил, что Гитлер все равно будет недоволен «окружением» и в любом случае эта стратегия не сработала. Майский заметил, что ее и не пробовали. В Великобритании многие боятся Гитлера, но это не причина закрывать глаза на агрессора. Майский предупредил, что скоро начнется новая война, если не будет создана мощная система коллективной безопасности. «Неужели так скоро?» — спросил Ренсимен. Майский снова осветил свою позицию, и Ренсимен признал, что сейчас «опасные времена, тяжелые времена». Так и было. В конце Майский пошутил, что, видимо, испортил Ренсимену настроение перед отпуском[1214]. Как мог королевский министр быть настолько недалеким? Читатели могут быть уверены, что Майский не смог достучаться до Ренсимена, отгородившегося от него мощными стенами, и не потревожил его во время пасхальных праздников.
1211
И. М. Майский — М. М. Литвинову. 16 февраля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 23. Л. 37–40.
1212
И. М. Майский — в НКИД. 8 марта 1936 г. // ДВП. Т. XIX. С. 128–129; М. М. Литвинов — И. М. Майскому. 9 марта 1936 г. // Там же. С. 130; И. М. Майский — М. М. Литвинову. 10 марта 1936 г. // Там же. С. 134; Cranborne’s untitled record of conversation with Maiskii. 10 March 1936. C1716/4/18, TNA FO 371 19890.
1214
Дискуссия И. М. Майского с председателем Торговой палаты У. Ренсименом. 2 апреля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 117. Д. 23. Л. 112–116, опубл.: ДВП. Т. XIX. С. 207–211.