Леже согласился с Литвиновым, хотя это был тот же самый человек, который саботировал первые шаги Поль-Бонкура на пути к пакту о взаимопомощи, отвлек от него Барту, переключил на Восточный пакт и поддерживал постоянные раздражающие попытки Лаваля саботировать ратификацию. Насколько можно было доверять Леже? Даже если просто рассмотреть очевидные факты. По словам Потемкина, «Леже заявил, что тактику, применяемую Германией… рассматривает как зондаж. Конец ему может быть положен только решительным проведением плана организации коллективной безопасности». Конечно, Леже знал, что говорить, но мог ли он предпринять необходимые действия?
Леже присматривал за колеблющимися союзниками Франции. Так совпало, что в это время в Париже находился румынский король Кароль II. По словам Леже, он был сильно восприимчив к германофильским течениям: его нужно было подбодрить. На самом деле король хотел увидеть решительность Франции, а не просто пустые слова. Литвинов в очередной раз ответил: «Препятствием, стоявшим до сих пор на этом пути, являлось замедление ратификации франко-советского пакта»[1239].
Вместе с королем в Париж приехал Титулеску. Он сообщил французам (есть французский отчет об этом), что убедил правителя придерживаться советского курса. Король подтвердил это, сказав Леже в доверительной беседе, что Румынии стоит продолжать с СССР переговоры о пакте. Титулеску восстановил свой авторитет, и он отметил, что советское вмешательство будет «незаменимым» для предотвращения аншлюса. Тем не менее он признал, что Югославия все еще настроена враждебно и не хочет улучшать отношения с СССР. Фланден пришел к выводу, что Титулеску и король как минимум урегулировали разногласия… по крайней мере на настоящий момент[1240].
На следующий день, 2 февраля, Литвинов и Потемкин встретились с Фланденом без Леже. Глава правительства сразу спросил наркома, какие у него впечатления от настроений в Лондоне. Литвинов ответил, что британцев беспокоит перевооружение Германии. «В нем они видят самую серьезную угрозу общему миру. Нейтрализовать такую опасность возможно лишь согласованными и решительными действиями тех государств, которые являются действительными сторонниками мира». Так полагал Литвинов, но не британское правительство. Гитлера интересуют только двусторонние гарантийные пакты, сказал Фланден, однако для коллективной безопасности более эффективны многосторонние соглашения. Литвинов ответил, что двусторонние пакты с нацистской Германией вообще ничего не гарантируют, а лишь прокладывают путь к войне. «Это отлично понимает Гитлер, и к этому он сознательно стремится».
Они обсудили другие темы, связанные с коллективной безопасностью, начиная от Европы и заканчивая Азией. Обошлось без разногласий. Судя по отчету Потемкина, наметилось достижение соглашения. Фланден был недоволен англо-немецким морским соглашением, которое, с его точки зрения, было шагом на пути к нарушению условий Версальских договоров. Литвинов ответил, что Германия согласится на многосторонние пакты, только «если она убедится в твердой решимости держав, заинтересованных в сохранении мира, противодействовать ее экспансии». Фланден согласился: «В настоящее время Германия пытается сбросить с себя обязательства, налагаемые на нее Локарнским договором в отношении [Рейнской. — М. К.] демилитаризованной зоны. Отыгрываясь на франко-советском пакте, якобы противоречащем Локарнскому договору, Гитлер прикрывает этим свой истинный план, заключающийся в том, чтобы воздвигнуть в демилитаризованной зоне несокрушимую стену военных укреплений, “запереть” за ней Францию и Бельгию и после этого свободно приступить к осуществлению намеченной им экспансии в сторону Богемии и дальше. Единственное средство предупредить успех этих замыслов — это… решимость всех государств, заинтересованных в сохранении мира, не словом, а делом, в случае нужды, показать Германии, что они не допустят дальнейшего нарушения ею международных обязательств».
1239
Беседа М. М. Литвинова с А. Леже [1 февраля]. 11 февраля 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 123. Д. 120. Л. 52–56.
1240
Notes sur les conversations de Paris (30 janvier — 8 février 1936), secret, DDF, 2e, I, 221–227.