Урегулировав этот вопрос, стороны продолжили разговор. Было принято решение провести мобилизацию, сказал Мандель, в ожидании ввода немецких войск в Рейнскую область. Британское правительство было об этом проинформировано 3 марта. Он имел в виду то сообщение, которое Фланден передал Идену в Женеве в тот же день. Тем не менее, когда пришло время действовать, кабинет спасовал. Французское верховное командование отказалось взяться за оружие. В результате момент был упущен, и «Гитлер пожал все плоды таких колебаний». Мандель добавил, что «известно, что немцы боялись ответной мобилизации французов и готовы были ретироваться при первых ее признаках. Они входили в зону, как во вражескую страну, оглядываясь и пугаясь каждой тени». Как видно из отчета Потемкина, Мандель «клеймит малодушие, проявленное правительством и высшим командованием в этот критический момент». Полпред писал: «Несмотря на суровое осуждение, которому Мандель подвергает французское правительство и высшее командование, он не считает положение окончательно проигранным. По мнению Манделя, в общественном мнении Франции нарастает все большее возмущение предательством англичан и озлобление против немцев. С течением времени эти настроения должны еще усилиться. Бесспорно, что Франция не хочет войны. Но видя, что на нее наступают и что на силу приходится отвечать только силой, страна в конце концов может потерять терпение, и тогда Германия увидит перед собою настоящую Францию. Мандель уверен, что с этой Францией окажется и СССР»[1282].
Это были сильные и трогательные слова. Потемкин видел, как эмоционально говорит Мандель, и хотел донести его слова до советских дипломатов, чтобы коллеги поняли, что во Франции есть сильные и решительные лидеры. Однако французскому правительству понадобится больше таких Манделей, чтобы убедить скептиков в Москве в том, что Франция может быть действительно надежным союзником. Конечно, парадоксально то, что французское верховное командование не считало СССР союзником и в докладах удваивало общее число немецких солдат, чтобы запугать политиков и помешать им что-либо предпринять в связи с вводом немецких войск в Рейнскую область. На следующий день, 19 марта, Потемкин встретился с Сарро. В основном они обсуждали гаагскую инициативу. Она сильно беспокоила Потемкина, и было понятно почему, но Сарро пытался его убедить в том, что Гитлер все равно на нее не согласится. Даже британцы были не в восторге от этой идеи, так как не хотели давить на Гитлера. Теперь это был их любимый припев: «Боже, нам нельзя злить господина Гитлера». Затем стороны начали обсуждать другие темы. Сарро заверил Потемкина в приверженности Франции пакту о взаимопомощи, с учетом того, насколько важную роль СССР играет в гарантии коллективной безопасности в Европе и на Дальнем Востоке[1283]. Поскольку Великобритания и Франция отказались решительно противостоять вторжению Гитлера, заявления Сарро представляли сомнительную ценность для Москвы.
Кризис во Франции
В тот же день, 19 марта, в Лондоне Франция и Великобритания достигли своего рода соглашения. Это был «решающий день», по словам покойного академика Дюрозеля [1284]. Британцы заняли вялую позицию по всем французским идеям, так что в итоге ничего не осталось, кроме британских гарантий Франции и Бельгии и переговоров на уровне штабов. Эти переговоры не стоили и ломаного шиллинга — британцы пообещали предоставить две дивизии без уточнения, как их можно использовать. Тут Великобритания была неумолима. Две дивизии, и все. Или так, или никак. Таким образом, британцы были жесткими с союзниками и слабыми с врагами. Даже Ванситтарт посчитал необходимым предупредить министра иностранных дел, что двух дивизий будет недостаточно. «Ни один француз или бельгиец никогда не согласится с тем, что они будут вести сухопутные бои, а мы для нашего удобства ограничимся воздухом и морем»[1285]. Да, дело обстояло именно так, и Ванситтарт еще будет об этом говорить, но бесполезно, так как в 1939 году дивизий по-прежнему было всего две. Консервативное правительство отказывалось изменить сбалансированный бюджет и повысить расходы на оборону. Это решение чуть не привело Великобританию к поражению в 1940 году. Но это уже другая история, и мы о ней поговорим попозже.
1282
Беседа с Ж. Манделем [18 марта 1936 г.]. Выдержка из дневника В. П. Потемкина. 26 марта 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 123. Д. 120. Л. 123–128, опубл.: ДВП. Т. XIX. С. 162–166.
1283
Беседа с Сарро [19 марта]. Выдержка из дневника В. П. Потемкина. 26 марта 1936 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 16. П. 123. Д. 120. Л. 129–134, опубл.: ДВП. Т. XIX. С. 174–178.
1285
Memorandum by Vansittart. 8 Dec. 1936; Vansittart’s minute. 11 Dec. 1936. C8892/4/18, TNA FO 371 19916.