Тем не менее Литвинов отправил из Лондона в Москву телеграмму, в которой сообщил, что удалось достичь договоренности. Фланден и остальные рассказали ему подробности. Больших результатов добиться не удалось, и французы «грешат в сторону оптимизма»[1286]. Через два дня Литвинов запросил у Сталина инструкции. В соглашении все еще говорилось о Гаагском суде. «Эта злополучная идея исходила от французов, и ее горячо поддерживали Эррио и как французские, так и английские пацифисты. Поэтому против нее трудно было бороться здесь». Литвинов отметил, что были и другие проблемы. В Восточной Европе не говорили о безопасности. «Попытаюсь это исправить, — писал он Сталину. — Они, однако, будут спрашивать, чего мы добиваемся конкретно от Гитлера. Можно вновь выдвинуть идею взаимного гарантирования нами и Германией Балтийских государств, но на это Гитлер не пойдет. Англичане и французы скорее поддержали бы идею советско-германского пакта о ненападении»[1287]. Тут читатели могут в первый раз увидеть упоминание советско-германского пакта о ненападении. Забавно, что изначально идея принадлежала британцам и французам. Конечно, обстоятельства в 1936 году сильно отличались от того, что будет происходить через три года. Тем не менее эта фраза из телеграммы Литвинова бросается в глаза.
Из Москвы быстро пришел ответ. Получив инструкции от Сталина, Крестинский предлагал попробовать воскресить Восточный пакт. Литвинов должен был сказать, что «ежели теперь же не будет вырешен вопрос о Восточной Европе, то авторитет Лиги Наций и вопрос об ограничении вооружений в будущем будут поставлены под серьезную угрозу, и что СССР придется стать на путь дальнейшего увеличения своей армии и авиации, ибо СССР будет считать, что он предоставлен самому себе». Возможно, советско-германский пакт о ненападении возник как компромисс. «В этом случае Вы могли бы согласиться на этот пакт, имея в виду, что пакт о ненападении в то же время пакт о неоказании какой-либо поддержки агрессору, и что пакт теряет силу, если одна из сторон нападает на третье государство»[1288]. Сталин отказался от этой идеи в 1939 году.
Проблемы возникали одна за другой. Переслав инструкции Литвинову, Крестинский написал Потемкину и предупредил его, что французы хотят задержать обмен официальными документами о ратификации. В Лондоне Фланден пообещал Литвинову провести этот обмен незамедлительно[1289]. Можно ли вообще было верить, что французы будут придерживаться взятых на себя обязательств? «Поведение французов, — писал Крестинский, — меня просто изумляет. Ведь для них должно быть ясно, что, если бы Гитлер стремился лишь сорвать франко-советский пакт, ему не нужно было бы вводить войска в Рейнскую область, а достаточно было бы с трибуны рейхстага заявить, что он сделает это, если французский Сенат ратифицирует пакт. Я почти не сомневаюсь, что, если бы Гитлер поступил так, пакт в Сенате не прошел». Крестинский отметил, что пакт, несомненно, был всего лишь предлогом, чтобы отправить войска в Рейнскую область. О том же говорил Лаваль Потемкину. Теперь у французов не было выбора. Они должны были следовать франко-советскому пакту, так как это была их гарантия на случай немецкой агрессии. Если отложить обмен документами, отношения с Германией лучше не станут, зато французы «рискуют серьезно испортить франко-советские отношения»[1290]. Крестинский высмеял трусость французов после нападения Германии. Если так поступил он, то это значит, что его более циничные коллеги в Москве всячески подшучивали над французами или, что хуже, интересовались, может ли Франция вообще быть надежным союзником.
24 марта Гитлер помог на время разрешить франко-советские сложности. Он отказался от всех предложений, полученных из Лондона, в том числе от Гааги. Повторная милитаризация Рейнской области уже произошла, но это, похоже, не беспокоило британцев в основном потому, что они выступали за переговоры с Гитлером. Французы, однако, разозлились, так как поняли, что их обманул вначале Гитлер, а потом — англичане.
Литвинов заехал в Париж и встретился там с Сарро, Фланденом и Леже. Они были разгневаны отказом Гитлера, в особенности потому, что понимали, что ничего не могут с этим поделать. Все понимали, что вернуться к Восточному пакту невозможно, но, по словам Литвинова, они выступали против любого соглашения, которое не будет гарантировать безопасность в Восточной Европе[1291]. Это был шаг в правильном направлении, но какова была его ценность для Москвы с учетом Рейнского провала?
1288
Н. Н. Крестинский — М. М. Литвинову. 22 марта 1936 г. // АВПРФ. Ф. 059. Оп. 1. Д. 221. Д. 1586. Л. 91, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1936 г. URL: https://www.prlib.ru/item/1296905 (дата обращения: 12.12.2023).