Овий не успокаивался и принялся донимать Рубинина, хотя тот постарался предоставить всю необходимую информацию об аресте и судебном преследовании сотрудников «Метро-Виккерс» и о том, как с ними обращаются. Посол хотел выяснить, почему Литвинов отказался выслушать отчет о британской телеграмме. Рубинин ответил, что нарком никогда бы не признал законным британское заявление, в котором подразумевалось бы вмешательство во внутренние дела СССР. Но Овий не обратил внимания на эти слова и продолжал настаивать, что сотрудников «Метро-Виккерс» обвиняют без всяких доказательств. Он спросил, неужели Рубинин с ним не согласен? Как мог посол утверждать, что арестованные не виновны, не предполагая при этом, что ОГПУ действовало незаконно? В этом была вся суть, и Рубинин ответил, что он не компетентен отвечать на этот вопрос[184]. Как сказал Овий Ванситтарту: «Я жестко с ним [Рубининым] поговорил» об ответах на вопросы, которые пока не были получены. В отчете посла едва слышен голос Рубинина. По его мнению, советское правительство не понимало серьезности ситуации[185].
Литвинов хотел, чтобы дело «Метро-Виккерс» не превратилось в громкий скандал, и именно поэтому изначально отказался встретиться с Овием и отправил к нему Гельфанда и Рубинина. 16 марта, через пять дней после ареста, Литвинов понял, что его стратегия не сработала, и согласился увидеться с послом. Они долго разговаривали. Учитывая яростные телефонные звонки и непрекращающиеся встречи с Гельфандом, Рубининым и Крестинским, читатели могут предположить, что Овию пришлось с Литвиновым нелегко. Нарком умел вести себя соответствующим образом, когда встречался с правительствами и дипломатами, недружелюбно настроенными по отношению к СССР. Однако в этот раз он выслушал взволнованного посла и его уже многократно повторенные слова о риске для англо-советских политических и торговых отношений. В Палате общин выступало несколько членов правительства, и Литвинову пришлось выслушать Овия, который решил зачитать речь исполняющего обязанности премьер-министра Стэнли Болдуина, пока Рамсей Макдональд был в Женеве.
Когда нарком наконец отреагировал на речь посла, ему было что сказать. Если кратко, то речь шла о следующем: британское правительство, видимо, полагает, что его граждане могут не соблюдать советские законы, и их нельзя арестовывать и привлекать к ответственности. Но это невозможно, а также невозможно их выпустить только потому, что британское правительство утверждает, что они невиновны. Так случалось, что граждане других государств нарушали законы стран, в которых они жили, и из-за этого возникали сложности в отношениях между государствами. Но это происходило и в других странах, а не только в СССР. В международных отношениях такое случается, но каким-то образом решается, а дела сдаются в архив. «Международные отношения — сказал Литвинов, — определяются и должны определяться более высокими и глубокими соображениями, чем подобные эпизоды». Но Овий все равно нервничал. Он стал задавать вопросы о подробностях дела. В большинстве случаев Литвинов, если не знал ответа, обещал спросить и дать послу знать, когда он получит дальнейшую информацию. Тогда Овий немного успокоился и спросил Литвинова, как бы он посоветовал ему себя вести. Нарком согласился дать «неофициальный» ответ. «Я думаю, — сказал он, — что как посол, так и его правительство проявляют слишком большую нервозность в этом деле и подымают слишком много шума. Это не в интересах дела. С одной стороны, и Болдуин, и посол высказывают убеждение в абсолютной невиновности арестованных, а в то же время рассуждают так, как будто виновность всех арестованных будет обязательно доказана и что их неизбежно всех ждет расстрел».
184
Дискуссия Е. В. Рубинина с послом Великобритании Э. Овием. 16 марта 1933 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 13. П. 91. Д. 24. Л. 18-2.