«Я, однако, продолжал, — писал Майский, — свое контрнаступление». Он напомнил Саймону о поведении Овия в Москве и о публичных заявлениях Болдуина и других министров. Напомнил об угрозах прекратить торговлю и ввести торговое эмбарго. Как еще можно назвать британскую политику, если не «большой дубиной»?
«Если перевести на простой язык все то, что он мне сегодня изложил, — продолжил Майский, — то дело сводится к следующему: если вы оправдаете английских инженеров, то мы не будем применять билль об эмбарго, мы возобновим торговые переговоры и предоставим торговой делегации возможность свободного функционирования. Если, наоборот, вы осудите хотя бы одного из англичан, то мы вас стукнем эмбарго на советский экспорт. Иными словами, опять угроза». Саймон снова перебил Майского и принялся утверждать, что он никогда ему не угрожал и не угрожает сейчас. Он сообщает, что «неминуемо» произойдет, несмотря на его пожелания, если в Москве будут вынесены обвинительные вердикты. Майский ответил, что объяснение Саймона ничего не меняет. «По существу, речь идет именно об угрозе, о политике “дубины”, которая заранее обречена на неудачу в приложении к СССР». Далее последовал обмен колкостями. Майский сказал, что у МИД должно было бы хватить ума не угрожать такой великой и независимой стране, даже он (Майский) это понимает, несмотря на свой ограниченный дипломатический опыт. «Я не сомневаюсь, — вставил Саймон, изобразив “особенно доброжелательное выражение лица”, — что у Его Превосходительства богатый дипломатический опыт». Какое-то время стороны продолжали в том же духе. Майский сказал, что если Великобритания действительно хочет наладить хорошие отношения с СССР, то ей необходимо изменить свои методы.
Саймон уточнил, что посол имеет в виду. Во-первых, отказаться от метода «большой дубины», ответил Майский, и попробовать «порядок дружественных переговоров и взаимных уступок». А затем он сказал следующее: «Если Саймон захочет вступить на этот путь, я думаю, что нам удастся найти какой-либо приемлемый для обеих сторон выход из положения». Майский рекомендовал не оценивать заранее вердикты суда, а вначале их дождаться, и потом уже исходить из того, что будет. Саймон вежливо его выслушал, а затем снова взялся за свою «дубинку»: если в Москве кого-то признают виновным, то немедленно будет введено эмбарго. «Не правда ли?» — спросил он, снова повернувшись в поиске поддержки к Ренсимену, который «несколько апатично кивнул головой в знак согласия». Тут Майский взял реванш и сказал, что, по его мнению, советская общественность отрицательно отнесется к эмбарго, и тогда правительство уже ничего не сможет сделать для «облегчения участи осужденных англичан». Так в деле появился новый аргумент, но обе стороны принялись снова повторять то, что уже было сказано. На этом встреча закончилась, и, возможно, Ренсимен вздохнул с облегчением[230].
230
Дискуссия И. М. Майского с Д. Саймоном и У. Ренсименом от 13 апреля 1933 г. 25 апреля 1933 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 13. П. 91. Д. 24. Л. 234–240.