По словам Литвинова, «Поль [Поул] ответил, что он в таком случае не видит никакого выхода из положения, ибо правильно ли поступило его правительство или нет, но оно уже так ангажировалось, что снять эмбарго до высылки осужденных оно не сможет. Он, Поль [Поул], и другие промышленники крайне недовольны создавшимся положением, но есть в Англии и люди, которые торжествуют. На вопрос Поля [Поула], не желаю ли я встретиться с Саймоном, я сказал, что мне нечего предлагать Саймону и не о чем просить и что и Саймону я мог бы только повторить то, что сказал Полю [Поулу]».
Британский МИД никогда бы не принял эту позицию ни на каком уровне. Поул сказал, что ушел от Литвинова в «полном отчаянии», так как понимал, что конфликт может тянуться месяцами. По словам наркома, эмбарго необходимо обновить через полтора месяца, или же государство может больше этого не делать. Также он сказал, что ему не звонили из британского МИД, но создавалось впечатление, что ему все равно. На правительственном ужине Макдональд и Саймон пытались завязать разговор, но Литвинов отказывался им отвечать. Также подходили различные посредники. Наркому это было неинтересно. «Положение для меня так же ясно, как оно было в Москве: английское правительство на снятие эмбарго без обещания компенсации не может пойти, не потеряв лица». Во время конференции Литвинов предложил «экономическое перемирие», которое могло бы включать в себя снятие эмбарго, но он не думал, что его идею примут в британском МИД. Таким образом, Литвинов предложил Сталину подождать и придерживаться политики, уже изложенной в Москве, согласно которой никакой обмен невозможен. Записи Поула о разговоре очень похожи на отчет Литвинова[251].
Наркома пытался прощупать не только Поул. Реджинальд Липер, работавший старшим служащим в информационном отделе МИД, нанес визит Литвинову в советском посольстве. Он хотел осторожно разузнать у него насчет решения. Липер знал наркома еще в 1918 году, когда он был неофициальным советским послом в Лондоне. «Обе стороны понимали, — утверждал Липер в длинном рукописном отчете о разговоре, — что я приехал исключительно по личным причинам, чтобы снова повидаться спустя 15 лет». Он также дал Литвинову интересную характеристику, к которой мы еще вернемся. Однако это не было целью визита Липера. Он хотел понять, можно ли заключить сделку, чтобы освободить инженеров «Метро-Виккерс». Литвинов придерживался той позиции, которую он изложил Сталину, и отказался сделать предложения по разрешению конфликта. Липер не слишком обрадовался тому, что услышал, и дал задний ход.
«Он [Литвинов], вероятно, убежден, что за обвинениями что-то стоит… так как он полностью разделяет подозрения своих товарищей-большевиков… Он будет упрямо гнуть свою линию, поскольку считает, что его усилия по налаживанию удовлетворительных рабочих отношений не получили здесь должную реакцию… хотя он — человек умеренных взглядов по советским стандартам и, по сути, довольно доброжелательный, но он всецело коммунист ленинской школы и будет упорно стоять на своем во всем, что он считает принципиальным вопросом»[252].
Ванситтарт не был рад, получив отчет Липера. «Думаю, надо оставить Литвинова в покое примерно дней на десять. Его здесь прощупывают уже второй раз. И Липер считает, что вряд ли он сам сделает первый шаг. Мы не можем обратиться к нему в третий раз слишком быстро»[253].
Стороны продолжали еще какое-то время расшаркиваться друг перед другом в ожидании первого шага, однако длилось это недолго. Британские бизнесмены давили на МИД, требуя найти выход из тупика. Это выражалось, например, в виде резолюции Федерации британской промышленности, в которой призывали к освобождению инженеров и возобновлению торговых отношений. Из-за нее Саймон решил проявить инициативу и встретиться с Литвиновым, не дожидаясь звонка из советского посольства[254]. Кроме того, пробный шар запустил Каммингс из «Ньюс Кроникл» — «очень пророссийский корреспондент газеты, который недавно был в Москве и сейчас поддерживает тесный контакт с советским посольством [это по словам Кольера. — М. К.], предположил, что Литвинов готов двигаться вперед»[255].
А возможно, пробный шар был запущен из советского посольства. Через три дня, 24 июня Литвинов уже не был столь уверен в своей позиции. Он написал Крестинскому:
251
М. М. Литвинов — И. В. Сталину. 15 июня 1933 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 13. П. 91. Д. 20. Л. 1–5; Notes of interview with Mr. Litvinoff. Sir F. Pole. 15 June. N4591/1610/38, TNA FO 371 17273.