С меморандумом Гугенберга нельзя было смириться. Это было бы уже слишком[315].
Через несколько дней Дирксен снова встретился с Крестинским. У них был обычный диалог, но в этот раз Дирксен жаловался на недавние демонстрации в Москве во время похорон высланной немецкой коммунистки Клары Цеткин. Было 22 июня. Присутствовали все важные советские лидеры, в том числе Сталин, Молотов и Ворошилов, а также толпа из 10 тысяч человек. «Вы совершенно правы», — ответил Крестинский после того, как Дирксен замолчал.
Крестинский добавил, «что широкие массы не только партии, но и всего Советского Союза очень нервно реагируют на то, что происходит в Германии как по отношению к СССР, так и по отношению к коммунистам, рабочим, евреям и прогрессивной интеллигенции самой Германии. Но авторитет нашего парт[ийного] руководства настолько велик, что оно, конечно, сумело бы провести нужную внешнеполитическую линию по отношению к Германии». При правильных условиях, само собой. Однако партийное руководство должно быть убеждено в доброй воле Германии, но пока, к сожалению, у него нет необходимой уверенности[316].
Дирксен вернулся в НКИД в июле, хотя в этот раз Крестинский не был так снисходителен. Он пожаловался на новую антисоветскую кампанию в немецкой прессе, которую, очевидно, поддерживало правительство. «Наша общественность» (снова те же слова) воспримет подобные проявления враждебности как «объявление ей войны немецкими политическими кругами и немецкой общественностью». В конце отчета Крестинский отметил, что он не сказал ничего успокаивающего Дирксену на тему продолжения рапалльской политики[317].
Не по словам судят, а по делам
Через три недели Дирксен снова встретился с Крестинским, на этот раз он хотел сообщить ему, что его переводят в немецкое посольство в Токио. Судя по записям Крестинского, он ответил, что НКИД очень жаль, что Дирксен уезжает. Посол признался, что ему тяжело покидать Москву, но условия работы очень сильно изменились за последние несколько месяцев, и ему сложно приспособиться. Так Дирксен попытался вернуться к делам и снова озвучил мысль о том, как хорошо было бы восстановить советско-немецкие отношения. Он поддел Крестинского: «Очевидно, советское правительство не может приспособиться к фундаментальным изменениям в политической структуре Германии и переменам во внешней политике».
Крестинский в ответ сказал то, что Дирксен уже слышал ранее: «Я ответил, — писал он в дневнике, — что наша настороженность по отношению к Германии объясняется вовсе не нашим отношением к внутриполитическому строю Германии. Это — есть реакция на внешнюю политику Германии. До тех пор, пока Германия делами, а не словами не докажет своего желания продолжать прежнюю политику, до тех пор, пока с германской стороны будут продолжаться антисоветские выступления, до тех пор мы не можем отказаться от нашей выжидательной настороженности». Дирксен опять сел на своего конька: я говорил с людьми в Берлине. Я убежден, что они хотят сохранить «предыдущую политику». «Немецкое правительство уже сделало несколько шагов для достижения этой цели, — настаивал Дирксен. — Сейчас, как мне кажется, следующий шаг должен сделать СССР, а не Германия»[318]. Эти слова часто произносились, когда речь шла об отношениях западных держав и СССР: «Вы первый!» «Нет, нет, что вы! Только после вас!»
315
Встреча с германским послом Г. фон Дирксеном. Выдержка из дневника Н. Н. Крестинского. 19 июня 1933 г. // РГВА. Ф. 33987. Оп. 3a. Д. 497. Л. 163–165, опубл.: Вторая мировая война в архивных документах. 1933 г. URL: https://www. prlib.ru/item/1296905 (дата обращения: 23.11.2023).
316
Встреча с германским послом Г. фон Дирксеном. Выдержка из дневника Н. Н. Крестинского. 23 июня 1933 г. // АВПРФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 71. Д. 1. Л. 264–261.
317
Встреча с германским послом Г. фон Дирксеном. Выдержка из дневника Крестинского. 2 июля 1933 г. // АВПРФ. Ф. 082. Оп. 16. П. 71. Д. 1. Л. 271–268.
318
Встреча с германским послом Г. фон Дирксеном. Выдержка из дневника Н. Н. Крестинского. 25 июля 1933 г. // АВПРФ. Ф. 05. Оп. 13. П. 90. Д. 11. Л. 178–182.