В обыкновенной азартной игре базовое понятие «рискованность» обладает множеством полуосознаваемых, непостоянных значений. Когда от игры мы переходим к реальной жизни, все становится гораздо сложнее.
При бросании монетки существуют априорные эмпирические причины оценивать вероятность каждого результата («орел» или «решка») как пятьдесят процентов. Бросающим монетку нет необходимости задумываться о правильности этой оценки — тем монеты и хороши. Однако во многих обыденных ситуациях человек сталкивается с матрицей результатов, которая не может быть полностью определена. (Например, это могло бы произойти, если бы наши два мальчика остановились перед глубокой разветвленной пещерой, пытаясь решить, что с ними может произойти, если они попытаются ее исследовать.) Даже если известен весь ряд возможных результатов, то вероятности, которые должны быть приписаны каждому из них, могут быть предметом только грубой оценки, базирующейся на смутных ссылках на эмпирический опыт[114]. Более того, оценивающий часто очень слабо ощущает, насколько приблизительна его оценка. В большинстве жизненных ситуаций мы имеем дело с субъективной вероятностью и, следовательно, в лучшем случае, с очень грубой общей мерой — субъективно ожидаемой полезностью[115].
В то время как бросающие монетку обычно имеют дело со «справедливой» игрой, а игроки казино — со слегка невыгодной, более широкие аспекты образа жизни сталкивают человека с гораздо меньшей сбалансированностью в этом отношении; здесь мы имеем дело с ситуациями больших возможностей при малом риске или большого риска при малых возможностях. Более того, возможности и риск нелегко измерять одной шкалой[116].
В самом понятии ценности есть важный момент — представление, что ставки и выигрыши могут быть измерены количественно. Монетка обладает и социально подтвержденной ценностью и субъективной ценностью, отчасти благодаря тому, что ее выигрыш позволяет или проигрыш не позволяет игрокам делать после игры. Это последствия игры, то есть способность результата выходить за пределы того события, в котором он был достигнут, и объективно влиять на последующую жизнь игрока. Период, в течение которого действуют эти последствия, — это послеигровая фаза, или фаза последствий игры.
Здесь надо рассмотреть один каверзный момент. И «объективная ценность» и «полезность» являются средствами установления сиюминутных эквивалентов тех последствий, которые в действительности должны проявиться со временем. Это достигается посредством того, что либо сообществу, либо самому индивиду позволяется приписать оценку этому будущему и принять или отдать его цену сейчас. Я хочу избежать этих сложностей. Когда, например, мужчина делает брачное предложение, результат становится детерминирован, как только девушка примет решение; раскрывается, когда она дает свой ответ; завершается, когда заключается брак или отверженный поклонник удаляется, чтобы ухаживать за кем-то еще. Но в другом смысле последствия платы ощущаются участниками всю свою оставшуюся жизнь. Как «результат» служит ценностным эквивалентом исхода, так «последствия» — человеческим эквивалентом результата. Итак, мы переходим от четко определенных банка и выигрыша к отсроченному результату, который может быть определен лишь смутно. Это движение от банка к последствиям и от азартных игр с предписанными правилами к более широким областям жизни.
Вдобавок ко всем этим ограничениям, модель бросания монетки имеет еще одно, довольно важное, к рассмотрению которого мы лишь приступаем. Субъективные переживания маленьких мальчиков, бросающих монетку ради владения ею, вытекают из беззаботно проявляемого желания. Решение играть или не играть принимается в условиях, когда оно не подвергается давлению со стороны, и «не играть» могло бы быть легким, вполне осуществимым выбором. Как только это решение принято в позитивную сторону, принимается второе — относительно возможного исхода, на который надо делать ставку, — здесь предпочтения иллюзорны, но тем не менее, вызывают интерес и определенно не иллюзорны в играх, включающих мастерство. Как только получен результат, к нему следует отнестись как к возможности, которая была предусмотрена, и как бы то ни было, игра сыграна. Впоследствии всю ситуацию с легкостью можно рассматривать как ситуацию готовности рискнуть, порождаемую и управляемую на основе самодетерминации, ситуацию принятия риска и использования возможности. Однако в повседневной жизни человек может иногда не осознавать фактически существующего риска и возможностей или может понять, в какую игру он играл, только после ее окончания. И если к ситуации подходить, имея в виду ее рискованность, можно иногда обнаружить, что цена отказа от игры так высока, что она должна быть исключена из числа реальных возможностей, или (если такое решение практично) что нет такого результата, на который стоит делать ставку. Здесь есть некоторая свобода выбора, некоторая самодетерминация, но не слишком большая. Модель бросания монетки может быть применима ко всем этим ситуациям, но только лишь ценой игнорирования некоторых важных различий между готовностью рискнуть в игре с целью развлечения и азартной игрой в реальной жизни. Даже не говоря о размере ставки, наши два мальчика, бросающие монетку, и двое выживших в кораблекрушении и согласных с тем, что нет другого выхода, кроме как, подбросив монетку, решить, кому придется облегчить плот, играют не в одну и ту же игру; в свою очередь, они рискуют иначе, чем двое больных пассажиров, которых их здоровые компаньоны вынуждают с помощью бросания монетки принять решение, кто из них двоих больше не будет получать воду из запаса спасательной шлюпки.
114
Известные фирмы, специализирующиеся на мошеннических игровых устройствах, продают по-разному изготовленные игральные кости, которые обеспечивают покупателю выбор между пятью или шестью степенями того, что называют «силой». Возможно, что это ранжирование абсолютно достоверно. Но ни одна компания не исследовала игровые кости любой заявленной силы в течение достаточно длинных серий проб, чтобы обеспечить достаточный уровень достоверности суждений о выгоде, которую дают потребителю эти мошеннические игральные кости.
115
Вслед за
116
Концепция полезности и экспериментальные техники вынужденного выбора между одиночными исходами и парами, связанными по теории вероятностей, могут послужить попытке сведения этих переменных в единую схему. Однако эти попытки могут быть взяты под сомнение. В реальности многие игры неизбежно предполагают недооценку игроком риска (при фокусировании его на возможностях) или неосознание возможности (при внимании к риску). Приложение идеи полезности к этой недооценке для уравновешивания ставок вряд ли поможет.