— На всякий случай я счел нужным получить это свидетельство у достойного вельможи (здесь он поднял руку, словно прикладывая ее к полям шляпы) — Мак-Коллум Мора…
— Мак-Коллум… кого, сэр? — переспросил судья.
— У того, кого южане зовут герцогом Аргайлом.
— Я очень хорошо знаю, что герцог Аргайл знатный и доблестный дворянин и горячо любит свою родину. Я был в числе тех, кто держал его сторону в тысяча семьсот четырнадцатом году,[80] когда он выбил из седла герцога Мальборо и занял пост главнокомандующего. Побольше бы таких, как он, среди нашей знати. В те дни он был честным тори, другом и соратником Ормонда. А к нынешнему правительству он пошел на службу, как и я, ради мира и спокойствия в своей стране; ибо я не допускаю мысли, что великим человеком руководила, как утверждают иные горячие головы, боязнь лишиться своих земель и полка. Его свидетельства, как вы это называете, мистер Кэмпбел, вполне для меня достаточно. Что же вы можете сказать по поводу ограбления мистера Морриса?
— С вашего разрешения, сэр, скажу кратко, что мистер Моррис с тем же основанием мог бы обвинить еще не родившегося на свет младенца или даже меня самого, как обвинил он этого молодого джентльмена, мистера Осбальдистона; я свидетельствую, что разбойник, которого он принял за него, был не только меньше его ростом и толще его, но и в чертах лица — ибо я успел разглядеть его лицо, когда у него съехала на бок маска… — словом, он не имел ничего общего с мистером Осбальдистоном. И я полагаю, — добавил он с непринужденным, но строгим видом, повернувшись к мистеру Моррису, — джентльмен согласится, что я лучше его мог разглядеть участников этого происшествия, так как из нас двоих я, думается мне, сохранил больше хладнокровия.
— Согласен, сэр, вполне с вами согласен, — сказал Моррис, подавшись назад, в то время, как Кэмпбел, как бы в подкрепление своих слов, стал надвигаться на него вместе со стулом. — И я готов, сэр, — добавил он, обращаясь к мистеру Инглвуду, — взять назад свои показания касательно мистера Осбальдистона. Я прошу вас, разрешите ему, сэр, отправиться по его делам, а мне — по моим. У вашей милости есть, верно, дело к мистеру Кэмпбелу, а я тороплюсь.
— Значит, направим ваше заявление куда следует, — сказал судья и швырнул бумагу в огонь. — Вы свободны, мистер Осбальдистон. И вы, мистер Моррис, надеюсь, вполне довольны?
— Еще бы! — сказал Кэмпбел, не сводя глаз с Морриса, который с унылой улыбкой поддакнул судье. — Доволен, как жаба под бороной. Но не бойтесь ничего, мистер Моррис, мы с вами выйдем вместе. Я хочу проводить вас до большой дороги, чтобы с вами не стряслось беды. (Надеюсь, вы не сомневаетесь в моей искренности, когда я вам это говорю?) А там мы с вами расстанемся; и если мы не встретимся добрыми друзьями в Шотландии — это будет по вашей вине.
Медленно озираясь исполненным ужаса взглядом, как осужденный на казнь преступник, когда ему сообщают, что его ждет повозка, Моррис стал подниматься. Но, встав, он, по-видимому, всё-таки был в нерешительности.
— Говорят тебе, голубчик, не бойся, — повторил Кэмпбел: — я сдержу слово. Эх, овечья душа! Будто не знаешь: надо слушаться доброго совета, иначе мы никогда не нападем на след твоего чемодана. Лошади наши готовы. Попрощайся с судьей, любезный, покажи свое южное воспитание.
Ободряемый таким образом, Моррис откланялся и вышел в сопровождении мистера Кэмпбела. Но он еще не оставил дом, как им, по-видимому, овладели новые сомнения и страхи, ибо я слышал, как Кэмпбел повторял в прихожей свои уверения и увещания: «Клянусь спасением моей души, ты можешь быть спокоен, как на огороде у своего папаши. Уфф! У этого детины с черной бородой сердце точно у куропатки! Идем, парень! Ну, собрались с духом и пошли!».
Голоса замерли на лестнице, и вскоре стук копыт возвестил нам, что Моррис с шотландцем оставили резиденцию судьи Инглвуда.
Радость почтенного судьи по поводу благополучного окончания дела, сулившего блюстителю законов некоторые хлопоты, омрачалась мыслью о том, как посмотрит на такое разрешение вопроса его секретарь, когда вернется.
— Насядет на меня теперь Джобсон из-за этих окаянных бумаг… Мне, пожалуй, не следовало всё-таки их уничтожать. А, к чёрту! Уплатим ему «судебные издержки», и он угомонится. А теперь, мисс Ди Вернон, всех я освободил, а вас не отпущу: сейчас мы подпишем приказ и сдадим вас на этот вечер под стражу матушке Блэкс, моей старой ключнице; и мы пошлем за моей соседкой миссис Масгрэв, и за мисс Докинс, и за вашими двоюродными братьями, и позовем старого скрипача Кобза; и вы будете веселиться, как юные девы; а мы с Фрэнком Осбальдистоном разопьем бутылочку и через полчаса составим вам приличную компанию.
80
Анахронизм или просто описка: Джон Аргайл (один из членов шотландского феодального рода Кэмпбелов) занял пост главнокомандующего шотландской армией в 1712, а не в 1714 году. Ошибка тем явственней, что действие настоящего романа развивается в 1714—1715 годах.