— Прекратите клясться, — мягко отвечает незнакомец. — Это вам ничем не поможет.
Расс думает, что начал раздражать его, а этого он совсем не хочет. Он меняет тактику.
— Я хочу все исправить. Что бы это ни было. Я просто… я просто хочу знать, кто вы такие и почему я здесь.
— Вы здесь потому, что я так захотел. Я — тот, кто хочет, чтобы вы находились здесь. Все просто, не так ли?
Рассу кажется, что он разучился дышать, он не может вздохнуть, он вот-вот потеряет сознание.
— Слушайте… пожалуйста… я не сделал ничего плохого. Я просто сидел в своей квартире.
— Угу.
— Вы не могли бы убрать свет? Я так ослепну.
Долгое время все молчат. Человек за столом не двигается, прожекторы остаются на месте.
— У вас, — произносит менеджер, — возникли некоторые проблемы.
— Проблемы? Какие проблемы?
— Необходимо кое-что исправить, и вы только что вызвались это сделать. Теперь… Рассел, я хочу задать вам вопрос и хочу, чтобы вы как следует подумали, прежде чем ответить. И ответ должен быть честным, все ясно?
— Да. Ясно. Что вы хотите узнать?
— Хорошо, — «менеджер» произносит это таким тоном, будто хвалит непослушного ребенка. — Вопрос следующий: что находится между красным и синим?
— Что?
— Именно об этом я и спрашиваю. Что находится между красным и синим?
— Я не… — Рассу кажется, что его сейчас стошнит, рвота подступает к горлу, и ему приходится несколько раз сглотнуть. — Я не понял вопроса.
— Тогда я повторю. Что. Находится. Между. Красным. И. Синим?
— Я не знаю, я вас не понимаю! — «Американский флаг, — проносится в его голове, — конечно! Вот что он имеет в виду». — Белый! — Расс едва не выкрикивает это. — Между красным и синим находится белый!
Тишина затягивается. Где-то крутится вентилятор, разгоняя тяжелый воздух.
— Вы же знаете, что ответ неверный, — говорит «менеджер». — Рассел, кажется, мы начали не очень хорошо, не так ли?
— Белый! На флаге Америки между красным и синим находится белый! Разве вы не это имели в виду?
— Нет, — отвечает он. — Хорошо, давайте так. Вы работаете специалистом по обработке данных в НСР [29], верно?
— Да.
— Как давно вы там работаете и чем конкретно занимаетесь?
— Проверяю данные. Числа. Ну, где-то… восемь лет. Вот и все. Я проверяю числа по контрольным листам.
— Хм. И вы занимаетесь этим на протяжении восьми лет. Ваша работа не кажется такой уж значимой.
— Но этим я занимаюсь. Это моя работа. Этим я…
— Вы серьезно относитесь к своей работе? — спрашивает человек. — У вас есть ощущение, что вы приносите кому-то пользу?
— Да. Думаю, да. То есть… Кто-то же должен этим заниматься. Но больше я ничего не делаю, только сверяю списки с числами, — Расс осмеливается задать вопрос. — Что с моей рукой? Что вы собираетесь делать?
— Вопрос не в том, что я собираюсь делать, Рассел. Вопрос в том, что вы вынудите меня сделать. Вы готовы сотрудничать?
— Конечно. Клянусь… то есть, да. Но этот свет… пожалуйста, вы не могли бы подвинуть эти лампы?
— Нет, Рассел, не мог бы.
Некоторое время незнакомец молчит; он просто сидит и слушает тишину. Затем прочищает горло и спрашивает:
— Что находится в ячейке номер девять-семь-семь-два в камере хранения Центрального вокзала [30].
— Что?
— Рассел, если вы не будете отвечать на прямые вопросы, вы меня разозлите. Повторяю: что находится в ячейке номер девять-семь-семь-два в камере хранения Центрального вокзала?
— Не знаю… я… я вообще ничего не знаю ни о какой ячейке на Центральном вокзале.
— В самом деле?
— Да! Богом клянусь, не знаю!
— Давайте первый, — говорит «менеджер», и мужчина, стоящий в слепой зоне Расса, включает электронож и ловко отрезает указательный палец Расса, прямо под костяшкой.
В жизни каждого бывают моменты, которые называют точкой невозврата. Это означает, что вы перешли черту, которую иногда не следует переходить, потому что пути назад уже нет. Расс только что достиг этой точки невозврата через невыносимую жгучую боль, и крик, вырывающийся из его груди и эхом разносящийся по этой белой комнате страха, свидетельствует о том, что домой он уже никогда не вернется.
— Тс-с-с, — говорит «менеджер». — Сделайте глубокий вдох. Я подожду.
— О, боже мой, о боже… ох… я ничего не… господи… я ничего не делал… — Кровь льется ручьем. Пахнет медью, и Расса всё-таки тошнит прямо на колени.
— Видите, — говорит ему человек наставительным тоном, будто отец сыну. — Ни к чему весь этот беспорядок. Это ненормально. Я это ненавижу. Если ответите на вопрос, вы… ну, мы, разумеется, не отпустим вас домой, но мы отвезем вас в более приятное место, где вы сможете хорошо выспаться. Как вам?
— Я ничего не делал! — через боль начала прорываться ярость. — Господи боже… вы меня что, совсем не слушаете?
— Я не слышу того, что мне нужно. Отдохните минутку, расслабьтесь и придите в себя. К тому же я не выношу вида и запаха крови. Меня от этого тошнит.
Превозмогая пульсирующую боль, Расс понимает, что звук вентилятора теперь стал громче. С его подбородка капает пот. На столе повсюду брызги крови. Обрубок его указательного пальца дергается. Его снова рвет, но на этот раз немного.
— О, господи, — шепчет он. — Пожалуйста…
«Менеджер» говорит:
— Тогда сосредоточьтесь. Вечером пятого числа на углу Мэдисон и Тридцать третьей, рядом с продуктовым магазином, вы встречались с человеком. Как его зовут?
— Какой ещё человек? Не встречался я ни с каким человеком! И я не знаю там никаких магазинов!
— Вас видели профессионалы, Рассел. Как я уже сказал, мы никогда не ошибаемся. А на этих людей можно положиться. Послушайте, все, что мне нужно — это одно имя. Понимаете?
Расс утвердительно трясет головой. С его лица при этом слетают капельки пота. Он на грани обморока. Желудок совершает очередное сальто, но «менеджер» терпеливо ждёт. Расс думает, что, раз ему нужно лишь имя, он скажет ему имя, и тогда пытка прекратится.
— Джо Фрэнквитц, — говорит он наугад.
Незнакомец смеется. Искренне, громко смеется, будто услышал забавнейшую шутку.
— Рассел, — укоризненно произносит он, в то время как из-за сияющих прожекторов надвигается жар. — Вы же знаете, что это не то имя. Давайте средний.
Электронож вгрызается в средний палец Рассела, но, прежде чем он успевает закричать от боли, его мозг отключается.
Ему на лицо брызгают холодной водой, и он приходит в себя. Он начинает всхлипывать, но сдерживает рыдания. Такого удовольствия он им не доставит. Боль пожирает его, слезы струятся по щекам — но удовольствия он им не доставит.
— Господа, — говорит «менеджер», — теперь он пытается нам противостоять. Взгляните на него. Видите, какой взгляд? Мы разбудили зверя, не так ли, Рассел?
— Это ошибка, — Расс охрип от боли. — Вы схватили не того.
— Все так говорят, — звучит ответ. — Рассел, мы дадим вам пару минут, чтобы успокоить зверя. У нас есть нож, а у вас — пальцы. Вернее, то, что от них осталось. Но у вас есть и вторая рука. А ещё локти и плечи. Видите, мы запросто решим проблему. После чего мы отправимся домой, выпьем горячий шоколад, поцелуем своих жен и заглянем в спальни к детям. Все дело именно в них, Рассел, в этих спящих детях. Мы не хотим, чтобы такие люди, как вы, беспокоили их сон, совершали вещи, которые плохо скажутся на их будущем. У всех присутствующих здесь есть семьи. Вы отвечаете на наши вопросы — вы покидаете эту комнату. Вы не отвечаете… что ж, комнату вы в любом случае покинете, но в этом случае способ вам не понравится. Так что сделайте глубокий вдох, пусть ваш разум прояснится, и ответьте на следующий вопрос: второго числа текущего месяца в девять часов в баре на окраине Хилтона вы передали кому-то сверток. Кому?
Настала очередь Расса смеяться. Из его ноздрей брызнула слизь.
— Я не… никаких свертков. Я никогда… Я никогда не был в баре на окраине Хилтона.
— Мы уже знаем, кому вы передали сверток, Рассел. Нам просто нужно подтверждение. Ладно, как насчёт фамилии? Вот упрямец! Хотя бы инициалы?