РОБИН ГУД И ЛУДИЛЬЩИК[95]
95
Данная баллада была опубликована в составе нескольких «венков» конца XVII века (годы их издания установить не удалось). В них она зачастую снабжалась подзаголовком, например: «Новая песенка, чтоб провести время зимой, повествующая о Робин Гуде и веселом лудильщике: как Робин сперва лудильщика обманул, а тот об этом проведал и Робина вздул, и как потом они помирились и жить в согласии и дружбе с тех пор решились» («А new song to drive away cold winter, between Robin Hood and the jovial tinker: how Robin by a wile the Tinker he did cheat; but at the length, as you shall hear, the Tinker did him beat, whereby the same they did then so agree, they after liv’d in love and unity»). Кроме того, ее текст в 1795 году был опубликован Дж. Ритсоном (см.: Ritson 1795Д: 189—196). В издании Фр.-Дж. Чайлда она значится под номером 127 (см.: Child 1882—1898/III: 140—144). Также — в разных вариантах — история о лудильщике имелась в коллекциях собирателей народных баллад XVII—XVIII веков — Энтони Вуда (Anthony Wood; 1632—1695), Сэмюела Пипса (Samuel Pepys; 1633—1703), Джона Кера, герцога Роксбурга (John Ker, Duke of Roxburghe; 1740—1804) и Фрэнсиса Дауса.
Вероятно, эта баллада возникла в промежутке между 1670 и 1695 годами (год смерти Энтони Вуда). Нижняя граница связана с тем, что она отсутствовала в «венках» 1663 и 1670 годов, а верхняя — с тем, что Э. Вуд первым включил ее в свое собрание.
97
...ставят медников к столбу | За то, что много пьют». — К стоянию у позорного столба (или заключению в колодки) приговаривали обычно административных правонарушителей — буйных пьяниц, сквернословов, драчунов. Подобные позорящие мероприятия были широко распространены во всей Европе; в английской провинции они существовали вплоть до XIX в. Для наказания женщин зачастую использовался так называемый «позорный стул»: усаженную на него нарушительницу под насмешки толпы возили по городу, выставляли на всеобщее обозрение в церкви или же окунали в реку.
98
Вот в городской они трактир | Зашли передохнуть: | Кто пьет вино и крепкий эль, | Тот не грешит ничуть. — Таверны и трактиры в средневековой Англии были излюбленным местом увеселения горожан и сельских жителей. Таверны (англ, tavern, alehouse) появились в XII—XIII вв. и уже к XV в. получили повсеместное распространение, особенно в городах. Типичная таверна конца средних веков — это помещение из нескольких комнат и объемного погреба. Самые незамысловатые из подобных заведений представляли собой одноэтажный дом, где в лучшем случае имелись два зала для посетителей и комната для ночлега. В небольших тавернах продавали только напитки — за кушаньем хозяева посылали в ближайшую поварскую лавку. В заведениях покрупнее пекли пироги, готовили рыбу и мясо, но и там, в отличие от постоялых дворов, или трактиров (англ, inn), стол не отличался разнообразием, поскольку обычно туда захаживали клиенты невысокого ранга. Преимущественно таверны обслуживали батраков, коробейников, возчиков, мостильщиков, жестянщиков и прочих ремесленников, хотя нередко их посещали и люди побогаче. Питейные заведения более высокого класса имели право торговать не только пивом и элем, но и вином (для этого требовался отдельный патент). В лучших из них также подавали и «сладкие (пряные) вина», в том числе ипокрас — напиток из подогретого вина с медом и специями (см., напр.: Myers 1972: 195—196). Основными развлечениями для посетителей были игра в кости, пение и, разумеется, общение с доступными женщинами. Деревенские таверны и трактиры, несомненно, являлись самым популярным местом у взрослых обитателей деревни, чьи посиделки зачастую сопровождались или заканчивались ссорами, скандалами, драками и несчастными случаями; свидетельства тому можно обнаружить в судебных хрониках различных графств. Например, однажды некто Осберт ле Вуэл, сын Уильяма, проведя целый вечер в бедфордской таверне и идя домой «отвратительно пьяным и объевшимся» (цит. по: Hanawalt 1986: 44), упал и насмерть разбил голову о камень. Другой человек, возвращаясь из таверны, свалился с коня, третий упал в колодец на рыночной площади и утонул, четвертого искусала собака, когда он шел по улице, неся кувшин с элем, а некая женщина, будучи в нетрезвом состоянии, уронила ребенка с колен в котел с кипящим молоком (см.: Ibid.: 60).
И Церковь, и писатели-моралисты всячески предостерегали порядочную публику от частого посещения трактиров и таверн. Герои популярных в XIV в. нравоучительных стихотворений, например, «Как добрый человек учил своего сына» («How the Goode Man Taght Hys Sone») и «Как добрая женщина учила свою дочь» («How the Goode Wife Taught Hyr Doughter»), строго воспрещали своим детям ходить в таверны и злоупотреблять выпивкой. «Никогда не ходи в таверну — добродетель покинет тебя там; а если доведется пить эль или вино, не пей слишком много!» — напрямик говорит своей дочери «добрая женщина» (цит. по: TJM 2002: 221).
Если посещение таверн считалось предосудительным даже для порядочных мужчин, то особенно неприличным было оно для женщин и девушек. Проповедники и авторы назидательных произведений всячески подчеркивали, что в таких местах бывают лишь безнравственные особы. В любом случае, приход замужней дамы в таверну расценивался как признак неповиновения мужу, бунта против его власти. Тем не менее у женщин таверны пользовались популярностью — свидетельством тому служит назидательное стихотворение Джона Скелтона (John Skelton; 1460—1529) «Пивоварня Элинор Рамминг» («The Tunning of Elynour Rmnming»). Называя Элинор «дьявольским созданием, сестрой Сатаны», автор с негодованием рассказывает, что в ее заведении всегда огромная толпа женщин, жаждущих хмельного:
Некоторые из героинь стихотворения, боясь, как бы их не заметили мужья, крадутся с заднего хода или разговаривают с хозяйкой через забор — и «всё ради эля!»
Таверна всегда оставалась символом неповиновения — хозяевам, родителям, даже правительству, ведь именно в питейных заведениях порой начинались беспорядки, которые потом переносились на улицу. Хотя большая часть инцидентов в них относилась к разряду мелких правонарушений, имели место и печальные происшествия — случайные смерти и даже убийства в результате драки. Но при этом для представителей тех слоев общества, которые составляли основную аудиторию баллад, посещение таверн и трактиров было обычным делом и, зачастую, основным доступным развлечением, поэтому замечание рассказчика о том, что пить вино и эль не грешно, вполне объяснимо.