С улыбкой нищий говорит:
«Ты думаешь, я трус?
Твой лук и крив и слаб на вид,
Его я не страшусь.
Я не боюсь и стрел твоих —
На что они годны?
Вот разве на веретено
Сгодятся для жены.
Ты ни за что не причинишь
Вреда мне, пустобай.
Заместо денег только шиш
Получишь, так и знай».
Тут Робин Гуд схватил свой лук
И, в гневе скор и рьян,
Достал стрелу — как должно, был
Набит его колчан.
Но палкой так ему поддал
Оборвыш удалой,
Что разом выбил у него
Лук вместе со стрелой.
Схватился Робин Гуд за меч,
Да не успел достать,
Ведь нищий, не жалея плеч,
Огрел его опять.
С тех пор два месяца, ей-ей,
За меч не брался он!
И не бывал стрелок сильней
Ни разу огорчен.
Ни драться, ни бежать не мог,
Стал свет ему немил,
А нищий вдоль и поперек
Его вовсю лупил.
И по спине, и по бокам,
В загривок и в живот
Он бил без устали стрелка,
Пока не рухнул тот.
Воскликнул нищий: «Эй, вставай,
Ведь это стыд и срам!
Терпи, покуда я тебе
Всех денег не отдам!
Потом в трактир ступай скорей,
Вином уставь весь стол
И хвастай там среди друзей,
Как славно день прошел».
Стрелок словца не произнес,
Ведь был он еле жив —
Пластом, белее полотна,
Лежал, глаза смежив.
Подумал нищий: «Умер он» —
И прочь пошел тотчас.
Хоть Робин в схватке побежден,
Не кончен мой рассказ.
На счастье, три лесных стрелка
Из города идут
И видят, что лежит без чувств
Избитый Робин Гуд.
Они, носилки смастерив,
Снесли его в лесок,
Но вот виновника узреть
Никто из них не смог.
А Робин бледен неспроста:
Хоть нету ран на нем,
Да кровь густая изо рта
Бежит-течет ручьем.
Водою друг его облил,
Холодной, ключевой,
И Робин Гуд глаза открыл
И молвил: «Боже мой».
«Хозяин, что с тобой стряслось?
Поведай поскорей!»
Вздохнул стрелок и рассказал
Им о беде своей.
«Без малого я сорок лет
Зеленый лес стерег,
Но не бывал так тяжко бит
За этот долгий срок.
От нищего в худом плаще
Я зла не ждал отнюдь,
Но он меня отделал так,
Что не убил чуть-чуть.
Смотрите, лезет он на холм,
Со шляпой на башке.
Скорей за ним: проклятый плут
Еще невдалеке!
Его все вместе вы сюда
Тащите-ка, друзья,
И пусть он кару понесет,
Пока не помер я.
А коль упрется негодяй,
Пусть ляжет прямо там,
Ведь если он опять сбежит,
То будет сущий срам».
Один сказал: «Ты, Робин, плох —
Останусь-ка я тут.
Они, пожалуй, и вдвоем
Бродягу приведут».
«Ну что ж, — промолвил Робин Гуд, —
Я вас предостерег:
Боюсь, что вам он надает
И вдоль, и поперек». —
«Хозяин! Страх напрасен твой —
Неужто не побьем
Мы попрошайку-голяка,
Накинувшись вдвоем?
Он не успеет палку взять
И показать свой нрав —
Мы приведем его сюда,
Как следует связав.
Повесь его иль заруби,
И всяко будешь прав». —
«Хитрее действуйте, друзья!
Коль он раскусит вас —
Дубинкой крепкою своей
Попотчует тотчас».
Теперь оставим мы стрелка:
Потея и пыхтя,
Он снова учится ходить,
Как малое дитя.
О смелом нищем расскажу
Вам дальше без труда:
Шагал он резво, никому
Не делая вреда.
Стрелкам знакомы те места,
Знаком овраг любой.
Они срезают мили три,
Пойдя другой тропой.
Друзья бежали, лезли вброд,
Скакали через грязь,
Канав, пригорков и болот
Нисколько не боясь.
И, нищего опередив,
В зеленый дол они
Примчались, в заросли вошли
И спрятались в тени.
Они стояли средь ветвей,
Укрывшись за стволом,
И нищий мимо них прошел,
Не ведая о том.
Шагал себе он напрямик —
Те выскочили вдруг,
Один дубинку вырвал вмиг
У путника из рук.
Другой стал нищему грозить,
К груди приставив нож:
«А ну сдавайся, негодяй,
Иначе ты умрешь».
Стрелок, дубинку отобрав,
Ее откинул прочь.
Жалел бродяга: ведь она
Могла ему помочь!
Был нищий крепок и высок,
Обоих их сильней,
Но он отпор им дать не мог
Дубинкою своей.