Гладя бороду, Геймлин однажды стоял[238]
На широком дворе и, грустя, размышлял:
«На просторных полях не слыхать молотьбы,
А в прекрасных лесах вырубают дубы,
Не осталось дичины лесной у меня,
Не допросишься нынче ни пса, ни коня,
С крыш солома снята, всюду бедность и смрад —
Управляет именьем бессовестно брат».
Выйдя из дому, братец к нему подошел
И сказал: «Подавай-ка жаркое на стол!»
Забурлила от ярости юная кровь:
«Я тебе не слуга! Сам ступай и готовь!» —
«Брат, впервые являешь ты норов дурной.
Прежде этак не смел говорить ты со мной!» —
«Видит Бог, — молвил Геймлин, — что время пришло
Посчитаться с тобой за свершенное зло.
Не осталось дичины в дубраве моей,
У меня ты оружье забрал и коней,
Весь отцовский удел обратился в ничто,
Будь вовеки ты проклят Всевышним за то!»
Отвечал, разъярившись, неправедный брат:
«Эй, ублюдок, бери свои речи назад
И скажи мне спасибо за стол и за кров!
Как, щенок, не стесняешься этаких слов?»
Юный Геймлин откликнулся: «Я не щенок!
За бесстыдную речь покарай тебя Бог.
Не слуга я и не был слугой испокон,
Благородной четою на свет я рожден!»
Брат не смеет к нему подступить ни на шаг,
Только, слуг подзывая, командует так:
«Вы побейте нахала, тогда вдругорядь
Уважительней будет он мне отвечать!»
Юный Геймлин лишь молвит такие слова:
«Сохрани нас Господь от дурного родства!
Если нынче меня беззаконно побьют,
Бог накажет тебя за неправедный суд!»
Брат в испуге ужасном торопит людей:
«Эй, ребята, за палки беритесь скорей!»
Похватали дубинки тотчас стар и мал
И туда побежали, где Геймлин стоял.
Он, зачуяв беду, огляделся окрест
И увидел поблизости кухонный пест.
Геймлин легок как ветер — оружие хвать
И противников вскоре заставил лежать.
Он, как лев разъяренный, взирает на них;
Брат, лишившийся слуг в одночасье, притих,
Прочь пустился и спрятался на чердаке —
Так страшил его пест в богатырской руке.
А юнца, кто из страха, кто вправду как друг,
Все молили утихнуть, собравшись вокруг.
«Злое семя! — воскликнул боец удалой. —
Ты бежишь, не желая сразиться со мной?»
Стал искать он, куда подевался беглец,
И в окошке увидел его наконец.
Крикнул Геймлин: «А ну-ка спускайся, пора!
Щит бери, и веселая будет игра».
Брат на это ответил: «Вот истинный крест[239],
Отложи-ка сначала ты кухонный пест.
Извини, я прогневал тебя невзначай —
Отложи-ка оружье и впредь не серчай».
Молвил юноша: «Я не напрасно вспылил:
Ты не в шутку побоями мне пригрозил,
И не будь я силен и весьма боевит,
Верно, был бы нещадно дубинками бит». —
«Слушай, Геймлин! Для ярости повода нет:
Причинить не решился бы брату я вред,
Интереса лишь ради проверить хотел,
Вправду ль брат мой любимый так мощен и смел». —
«Отдавай, коль не смеешь ты выйти на бой,
Всё, что должен, — тогда примирюсь я с тобой!»
Из укрытия вышел предатель и трус —
Как песта он боялся, сказать не берусь.
«Ну, проси меня, Геймлин, любимейший брат,
Всё исполнить немедленно буду я рад».
И сказал ему младший из трех сыновей:
«Если мира желаешь, отдай мне скорей,
Что отец завещал, уходя на тот свет;
За наследство тягаться нам, право, не след».
«Всё получишь ты, Геймлин, клянусь я крестом,
Что завещано было тебе, да притом
Я засею поля, где сегодня бурьян,
И построю дома для убогих крестьян», —
Так обманщик промолвил, замысливши зло, —
На том свете придется ему тяжело!
Вновь измену затеял бессовестный брат,
Поцелуем скрепив примиренья обряд.
Юный Геймлин! Увы! Он не ведал отнюдь,
Что задумывал родич его обмануть.