Робин Гуд

(Робин трубит в рог, призывая на помощь.)

Рыцарь

Зря народился ты, стрелок.

Робин Гуд

Теперь посмотрим, чья возьмет,
И тот слабак, кто удерет!

(Сражаются на мечах, и Робин побеждает.)

Лишь я хозяин в сем лесу.
Тебе я голову снесу!

(Отрубает рыцарю голову.)

Теперь оденусь я, как он,
Башку же суну в капюшон[248].

(Робин надевает одежду рыцаря, а отрубленную голову кладет к себе в капюшон.)

СЦЕНА 2

Робин Гуд в тюрьме с несколькими из своих людей.

Первый разбойник

Какая встреча! Всем привет!
О Робине известий нет?

Второй разбойник

Сидит в темнице Робин Гуд,
И ждет его шерифов суд.

Первый разбойник

Тогда давайте-ка мы пойдем,
Шерифа гордого убьем.

Второй разбойник

Смотри, смотри, как братец Тук
Тугой натягивает лук.

(По всей видимости, монах Тук в одиночку атакует шерифа.)

Шериф

Добром сдавайтесь лучше вы,
Иль изрублю вам тетивы.

(Трое стрелков взяты в плен, их ведут к воротам тюрьмы.)

Первый разбойник (?)

Связали крепко нас.
Брат Тук, настал недобрый час!

(Шериф открывает дверь и приказывает Робин Гуду выходить.)

Шериф

Того сегодня ждет петля,
Кто бил оленей короля!

Первый разбойник (?)

Что делать, в толк я не возьму,
Ведь нас уже ведут в тюрьму.

Шериф

А ну, снимай с ворот засов!
Мы отведем в тюрьму воров!

(Как только ворота открываются, Робин и другие разбойники, по-видимому, нападают на шерифа и убегают.)

РОБИН ГУД И КУЦЫЙ МОНАХ, А ТАКЖЕ РОБИН ГУД И ГОРШЕЧНИК [249]

ЗДЕСЬ НАЧИНАЕТСЯ ПЬЕСА О РОБИН ГУДЕ, ВЕСЬМА ПОДХОДЯЩАЯ ДЛЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ВО ВРЕМЯ МАЙСКИХ ИГР[250].

Входят Робин Гуд и его люди.

Робин Гуд

Меня послушайте, мои
Веселые друзья:
Ей-ей, немалую беду
Вчера изведал я,
Шагая вдоль ручья.
Иду я, значит, через лес
И вдруг гляжу — монах.
Он смело подошел ко мне
С дубиною в руках.
И завязался бой у нас,
Кровав, суров, жесток.
Представьте, этот негодяй
Забрал мой кошелек!
Ну? Может кто-нибудь из вас

Малютка Джон

Пойти за ним вослед
И привести его сюда,
Захочет он иль нет?
Хозяин! Господом клянусь,
Что я его найду.
Сюда, коль надобно, силком
Монаха приведу.

Робин и его люди уходят. Появляется отец Тук с тремя собаками.

Отец Тук

Всевышний с нами! Deus hic![251]
Не зря я молвлю так:
Храни Господь всех вас, друзья![252]
Я знатный весельчак!
Я щит и меч люблю носить,
Из лука пострелять.
Любой, кто встанет предо мной,
Тотчас придет в испуг.
Не отступлю, пускай сперва
Он смотрит свысока!
И я намну ему бока,
Коль дерзок будет он.
Враз наберется он ума!
По правде говоря,
Забрался поутру не зря
Я в этакую глушь.
Ищу я смелого стрелка,
Что где-то тут живет.
Сей молодец и удалец
Зовется Робин Гуд.
Коль он силен, остаться я
Готов в тени лесной,
Но если я сильней его,
Он станет мне слугой —
Пусть водит псов за мной.

Входит Робин Гуд и хватает монаха за горло.

Робин Гуд

Тебе, негодник, не уйти!

Отец Тук

Прочь руки! Горло отпусти!

Робин Гуд

Тебе, гляжу, неведом страх —
С чего так дерзок ты, монах?
Зачем явился в мой удел,
Что, оленинки захотел?

(Отец Тук отталкивает Робина.)

Отец Тук

Эй, отвяжись и не болтай!
Разговорился, негодяй!
Пускай я лишь монах-бедняк,
Тебя я вздую, плут!
В лесу ищу я удальца,
Чье имя Робин Гуд.

Робин Гуд

Ты что, паршивец, возомнил?
Вовек он вас, попов, не чтил.

Отец Тук

Не трать, бродяга, глупых слов,
Не то получишь тумаков.

Робин Гуд

Из тех, кого я тут встречал,
Ты нежеланней всех, нахал.
Примета есть, что поутру
Монаха встретить — не к добру!
Да если 6 мне открылся ад
И я бы не был пьян,
Я даже черту был бы рад,
Но не тебе, пузан.

Отец Тук

Дурную речь оставь свою,
Не то, болтун, тебя побью!

Робин Гуд

Ну-ну, остынь, не голоси,
Через ручей меня снеси.
Мосток сломало, видишь сам.

248

Башку же суну в капюшон. — Средневековый капюшон, или худ (от англ. hood — «капюшон», «капор»), представлял собой отдельный предмет одежды, надевавшийся на плечи и не крепившийся к куртке.

249

Эти два драматических фрагмента сохранились благодаря тому, что лондонский печатник Уильям Копленд выпустил их в качестве приложения к «Деяниям», опубликованных под заглавием «Веселая повесть о Робин Гуде и его жизни, с приложением новой пьесы, подходящей для Майских игр, очень приятной и полной веселья» (см.: Copland 1560?). Возможно, тогда же данные отрывки вышли и в виде отдельных публикаций — ведь в 1560 году Копленд внес в Издательский реестр некую «пьесу о Робин Гуде» (не исключено, впрочем, что она была написана им самим).

Первый из фрагментов — это хорошо известный сюжет о стычке лесного стрелка с могучим монахом (ср.: «Робин Гуд и куцый монах»), с той разницей, что после примирения Робин предлагает брату Туку в качестве вознаграждения «даму». Второй представляет собой еще одну вариацию темы «Робин Гуд встречает достойного противника», и на сей раз главный герой сталкивается с горшечником, который отказывается платить за проезд через лес (ср.: «Робин Гуд и горшечник»).

В отличие от «Робин Гуда и шерифа Ноттингемского», никаких сведений о возможных меценатах и постановщиках данных пьес обнаружить не удалось. В предисловии к своему изданию У. Копленд указал, что они предназначались для исполнения во время Майских игр.

Эти празднества оказались достаточно рано связаны с образом Робин Гуда. Их кульминацией становились выборы Майских короля и королевы («лорда» и «леди») (В архаической народной традиции Майский король (также его называли Летним лордом, Майским лордом, Лордом беспорядков) и Майская королева — персонажи, олицетворяющие природу и плодородие. Майским королем, как правило, становился победитель ритуальных состязаний (кулачных боев, скачек и т. д.), Майскую королеву выбирали из числа самых красивых местных девушек; после этого праздновалась Майская свадьба, символизирующая извечное обновление природы.), которые председательствовали на различных увеселениях, будь то танцы вокруг Майского шеста, торжественные шествия, прогулки по лесу или спортивные состязания, в том числе борьба и стрельба из лука. К концу пятнадцатого столетия за «лордом» уже утвердилось имя «Робин Гуд», а за «леди» — «Мэрион». Легендарный английский стрелок, изначально связанный с миром природы и славившийся силой и отвагой, идеально подходил на роль Майского короля, хотя вовсе и не обязательно полностью вытеснял этот архаичный образ. Например, в городе Уэллсе (Wells) в 1607 году Майский король возглавлял процессию, которая включала Робин Гуда и его «веселых молодцов» в числе прочих праздничных персонажей. Спутники «майского Робина», игравшие на дудках, тамбуринах и барабанах, разумеется, стали называться братом Туком, Маленьким Джоном и другими именами вольных стрелков. Так, в шотландском городе Эбер дине (Aberdeen) в указе от 1508 года было официально объявлено, что традиционную праздничную процессию возглавят «Робин Гуд и Маленький Джон», также известные как «аббат и приор Доброго согласия» (цит. по: Mills 1983: 135). Колоритные лесные стрелки, хорошо известные своими приключениями, придавали Майским играм дополнительную яркость.

Скорее всего, представления пьес о Робин Гуде, как и большинство событий Майских игр, проходили на свежем воздухе. Сцену с участием брата Тука, возможно, играли рядом с рекой или ручьем, и монах, неся на спине Робина, на самом деле сбрасывал его в воду. В приходских документах зачастую указывался реквизит, требовавшийся для этих любительских постановок; например, в них упоминается куртка, перчатки и башмаки, а также небольшое количество прочих элементов костюма и вооружения. Таким образом, актеры обходились лишь самыми необходимыми вещами (подробнее об этом см.: Ibid.: 122—151).

Если пьесы «Робин Гуд и куцый монах» и «Робин Гуд и горшечник» игрались вместе, то для постановки их требовалось как минимум семь актеров (вероятно, роль девы Мэрион исполнял переодетый мужчина). Перед зрителями вполне могли появиться и собаки, с которыми охотился монах: настоящие животные не были такой уж редкостью в представлениях того времени. Однако Катт и Боуз, которые нападают на Робина в пьесе, видимо, всё же люди, поскольку, судя по словам Тука, они вооружены дубинками.

Фрагмент «Робин Гуд и куцый монах» предшествует соответствующей балладе примерно на сто лет. Вероятно, история о лихом монахе-полуразбойнике существовала задолго до того, как оформилась в балладу, поскольку Тук упоминается также и в «Робин Гуде и шерифе Ноттингемском», а сатирические нотки в пьесе заставляют вспомнить чосеровское описание брата Губерта: (Это несомненная перекличка двух «параллельных» образов. Вообще изображение малопочтенных монахов было характерно для низовой, народной литературы.)

Он в капюшоне для своих подружек Хранил булавок пачки, ниток, кружев. Был влюбчив, говорлив и беззаботен. Умел он петь и побренчать на роте*. Никто не пел тех песен веселей. Был телом пухл он, лилии белей, А впрочем, был силач, драчун изрядный, Любил пиров церемониал парадный, Трактирщиков веселых и служанок И разбитных, дебелых содержанок. Чосер 2012: 13. Пер. ИА. Кашкина

(*Рота — средневековый струнный инструмент, на котором играли лукообразным смычком; предок современной скрипки.)

Разгульные монахи встречались и в протестантских балладах и пьесах XVI—XVII веков, где они нередко изображались прожорливыми, хвастливыми и развратными. Например, в балладе «Монах в колодце» («The Friar in the Well»; ok. 1580) священнослужитель желает совратить юную особу, в балладе «Изобретательная лондонская девушка, или Монах, получивший по заслугам» («The Crafty Miss of London, or The Fryar Well Fitted»; ok. 1600) он пляшет вместе со своей дамой, раздевшись донага, а в «Хитром священнике» («The Cunning Clerk»; ок. 1560) пробирается в дом к возлюбленной через крышу и пугает ее мать. Следует отметить, что в своем издании Фр.-Дж. Чайлд опустил малопристойную речь брата Тука в финале, тем самым несколько смягчив антиклерикальное звучание пьесы и общий карнавальный тон Майских игр, с их пренебрежением к приличиям и условностям (см.: Child 1882—1898/III: 127-128).

Баллада «Робин Гуд и горшечник», напротив, судя по языку и стилю, была написана раньше, чем соответствующий драматический фрагмент. Возможно, в данном случае лироэпическое произведение переработали для сцены. На это указывает тот факт, что некоторые эпизоды в обоих текстах практически дословно совпадают.

250

Майские игры. — См. преамбулу к примечаниям к балладе «Робин Гуд и куцый монах», а также к наст, пьесе.

251

Deus hid — Знание братом Туком латыни весьма спорно. Скорее всего, данная фраза представляет собой искаженное «haec dicit Dominus Deus» (лат. — «так сказал Господь»). Те же самые слова, правда в другом порядке («Hie Deus!»), произносит и монах-сборщик в «Рассказе Пристава Церковного суда» из «Кентерберийских рассказов» Дж. Чосера (см.: Чосер 2012: 201).

252

Храни Господь всех вас, друзья\ — В данном случае актер обращается к зрителям. Этот прием был характерной чертой народного театра; иногда персонажи даже проходили через собравшуюся толпу, как бы вовлекая людей в происходящее.