Разумеется, тысячи газетных листов наполнялись различными подробностями о загадочном явлении, интересовавшем всех. Всесторонне обсуждая его, они то проливали некоторый свет, то еще больше его затемняли, печатая наряду с действительными фактами факты заведомо ложные, и, действуя в интересах тиража, то успокаивали своих читателей, то всячески разжигали страсти в широких массах публики, и без того уже достаточно взвинченной. Политикой никто теперь больше не интересовался, причем, дела от этого не шли хуже.
Но что же, в конце концов, случилось?
Запросили обсерватории всего мира. Если и там не дадут ответа, то к чему эти обсерватории? Если астрономы, которые исследуют звезды, находящиеся на расстоянии в сто тысяч миллиардов лье, не в состоянии определить происхождение и сущность явления на расстоянии всего только нескольких километров от Земли, то на что же нужны в таком случае астрономы?
Какое количество телескопов, очков, подзорных труб, лорнетов, биноклей и моноклей направлялось на небо в эти чудные летние ночи! Сколько глаз не отрывалось от окуляров различных инструментов всех размеров и видов! Подсчитать их не было никакой возможности. — не меньше нескольких сотен тысяч, во всяком случае. Ни одно затмение, наблюдавшееся одновременно в разных пунктах земного шара, никогда еще не привлекало такого количества наблюдателей.
Обсерватории ответили, но недостаточно убедительно. Каждая высказала свое мнение, но мнения расходились. Это породило ожесточенную войну в ученом мире в течение последних недель апреля и первых недель мая.
Парижская обсерватория проявила себя очень сдержанно. Ни один из ее отделов не высказался по существу. В отделе математической астрономии не удостоили сделать каких-либо наблюдений; в отделе меридианного круга [4] ничего не открыли; в отделе физических наблюдений ничего не заметили; в геодезическом отделе ничего не отметили; в отделе метеорологическом и в отделе вычислений ничего не увидели. По крайней мере, это было откровенно. Такую же откровенность проявили обсерватория Монсури и магнитная станция парка Сен-Мор. Не меньшее уважение к истине замечалось и в Бюро долгот.
Провинция проявила себя несколько более положительно. Провинциальные обсерватории наблюдали, в ночь с 6-го на 7 мая в продолжение не более двадцати секунд свет, похожий на электрический. На Пик-де-Миди этот свет был виден между девятью и десятью часами вечера. В метеорологической обсерватории Пюи-де-Дом его заметили между часом и двумя ночи; в Провансе, на Мон-Ванту, — между двумя и тремя часами; в Ницце — между тремя и четырьмя часами и, наконец, на Семнозских Альпах, между озерами Аннеси, Бурже и Женевским, — в момент, когда занималась заря.
Очевидно, нельзя было отбросить эти наблюдения всецело. Не было никакого сомнения в том, что свет был замечен в некоторых пунктах последовательно в течение нескольких часов. Выходило, таким образом, что либо свет исходил из нескольких очагов, находившихся в разных местах и излучавших свет в разное время, либо он имел источником один очаг, который, однако, сам двигался со скоростью примерно двести километров в час.
Но замечалось ли в воздухе что-нибудь ненормальное при дневном свете?
Нет!
Может быть, в атмосфере временами и бывала слышна труба?
Нет! Между восходом и заходом солнца звук трубы не слышался ни разу!
В Соединенном королевстве царила большая растерянность. Обсерватории никак не могли столковаться. Гринвич был несогласен с Оксфордом, хотя оба они подтверждали, что «в воздухе ровно ничего не было».
— Иллюзия зрения, — говорил один.
— Иллюзия слуха, — возражал другой.
И начинались споры.
В Берлинской и Венской обсерваториях такие споры угрожали вызвать международные осложнения. Но Россия, в лице директора Пулковской обсерватории, доказала им, что обе они правы; все зависело от точки зрения, которой они придерживались, выясняя сущность этого удивительного явления, невозможного в теории, но возможного на практике.
В Швейцарии, в обсерватории Саэнтис, в кантоне Аппенцель, на наблюдательных постах Сен-Готарда, Сен-Бернарда, Жюлье, Симплона, Цюриха, Сомблика, так же как и в Тирольских Альпах, — всюду была Проявлена необыкновенная сдержанность по поводу факта, реальность, которого никто не мог доказать. И это было, конечно, в высшей степени благоразумно.
Но в Италии, на метеорологических станциях Везувия, на наблюдательном посту на Этне, помещавшемся в старинном каза «Инглэзе» на Монте-Казо, наблюдатели, не колеблясь, допускали материальность этого необъяснимого явления на том основании, что они увидели его однажды днем в виде небольшой спирали пара, а ночью — в виде падающей звезды. Но что именно это было, все же никто не знал.
4
Меридианный круг — установленный в плоскости меридиана астрономический инструмент для определения прямого восхождения и склонения небесных светил.