Карский ветер стих на восьмые сутки так же внезапно, как и обрушился на карбас.
— Осподь-милостивец! — громко молился Митяй, вглядываясь в горизонт. — Неуж пронесло? Никифор! Подымись, глянь... — позвал он обессиленного кочевника.
Ель-Микиш вылез из «собашника», как зовут поморы низкую каюту карбаса, попытался встать на ноги, но не смог. Он опустился на колени, вцепился в борт и смотрел на узкую полоску земли на горизонте.
— Неуж Болванска Кошка?! — не верил своим глазам Никифор.
— От и я так думаю, — уверенно подтвердил Митяй. — Карло удул нас на то же место, откель мы почали путь. Однако и тут погинуть можно, — согнал радость с лиц опытный помор. — Ишь волны-то каки — размолотят нас без руля-то о скалы! Руль надо робить!
Но «робить» могли только Митяй с Андреем, принявшиеся из последних сил сооружать подобие руля из досок, оторванных от сланей.
Три дня отпаивали их кочевники теплой оленьей кровью, куропачьим бульоном, затирухой из тундровых целебных трав на клюквенном настое.
— О, Номо! О тадэбце! — перешептывались изумленно самоеды, узнав Журавского. — Сын русски бог Вениамин спускался с неба. Это принесет нам счастье...
На третий день за ужином Журавский задал вопрос, которого ждали все:
— Что будем делать дальше? Приказывать я не могу... Свое мнение выскажу последним...
Андрей знал, что его слово, скорее всего, будет решением для Шпарберга и Никифора, потому боялся его высказать. С чем продолжать экспедицию? Ни продуктов, ни боеприпасов у них не осталось. Была испорчена значительная часть снаряжения, погибли гербарии, унесло флягу со спиртом для коллекции препарирования насекомых. Они были на побережье Болванской губы, в которую впадала Печора. До Усть-Цильмы было верст шестьсот прямого спокойного водного пути. От Вашуткиных озер их отделяла тысяча с гаком верст тундры. И от озер по Адзьве, Усе и Печоре предстояло еще плыть на лодках полторы тысячи верст, чтобы оказаться к предзимью в Усть-Цильме.
— Ненец говорит, — показал на шептавшихся кочевников старый знакомый Журавского Иван Хасовако, — олешка даем, порок даем, дробя даем — озера бежим, Пымва-Шор бежим...
— Полпуть обратно не кодят, — поддержал Ивана Ель-Микиш...
— Путь мы выбрали сами, потому обязаны принять дорожные счета — с грустной улыбкой, но решительно проговорил Шпарберг.
Андрей не смог унять радости, и слезы покатились по его впалым щекам. В них было все: и пережитые волнения, и признательность его спутникам и ненцам за их сердечность и доброту. Вскоре Иван Хасовако говорил женщинам:
— Люди не духи — по земле ходят[14]. Эти, однако, все стремятся вверх — пойдем и мы с ними, готовьтесь наутро снимать чум.
Утром грузовой аргиш, ведомый женщинами, плыл по бескрайней тундре вслед за легкими нартами Ивана Хасовако. Две последние нарты были отданы гостям. Журавский с Никифором свернули в глубь тундры, чтобы определить степень солености изолированных озер по мере удаления их от побережья океана и пополнить ботанические и зоологические сборы...
...Побывав на Пай-Хое и на реке Коротаихе, к Вашуткиным озерам они вышли только к началу сентября, рассчитывая, что по прибыльной осенней воде придут сюда с большими лодками любители легкой наживы из ижемских сел. Так оно и было: около чумов шел бойкий торг, подогреваемый водкой.
Никифор Хозяинов хорошо знал повадки своих земляков и не согласился покинуть экспедицию раньше, чем отправит ее от Вашуткиных озер к Усть-Усе. После долгих переговоров ему удалось нанять лодку с двумя знакомыми из Ижмы, и в тот же день экспедиция разделилась на два отряда: Журавский со Шпарбергом двинулись вниз по Адзьве, а Никифор с Кожевиным поехали к Югорскому Шару. Впереди у тех и других было еще много работы.
Журавскому и Шпарбергу надо было доисследовать самую северную часть хребта Адак-Тальбей и горячие источники Пымва-Шор.
Два дня лазали они по ручью, добывая из деформированных гигантскими силами зеленоватых песчаников створки и боковины раковин силурийского моря. Все сомнения отпали: здесь некогда плескалось теплое море.
— Смотри, Миша, карту — показывал Журавский, — между Северным Уралом и открытым нами хребтом образовался прогиб, где некогда цвели гигантские папоротники, пышно росли тропические растения, скопившие людям солнечную энергию в виде каменного угля.
— Ты сам говорил, что в Печорском крае и до нас были известны пятнадцать выходов углей.
— Да. Тонкие прослойки углей находил на Усе инженер Антипов со своей экспедицией. Ровно полвека назад его направило сюда морское ведомство и министерство торговли. Задание было таково: найти залежи углей для пароходов, которые поплывут по Ледовитому океану из Архангельска к берегам Сибири.