И много во мне от юнца —
Едва ли я – зрелый мужчина,
Но мне не скрывает лица
Зато никакая личина.
Я весь пред тобою раскрыт,
Как эти стихи – на ладони.
Не очень красивый на вид
Твой самый последний поклонник:
Личина не скроет лжеца —
Ему не дойти до “конца”.
Часть третья
“ Опять – двадцать пять.”
51
“Певец Давид был ростом мал…”
С медицинской точки зрения
Объяснить все очень просто:
Все великие творения
Вызваны задержкой роста.
Если так, то без сомнения
Я совсем еще подросток:
Ты – мой первый день рождения,
У других их было по сто.
Ты – мой первый и единственный
День любви длиною в годы
В бесконечной и таинственной
Жизни матушки-природы.
Сомневаюсь только: та ли я
В этой жизни аномалия?
52
Ты меня не бойся: я – не гений.
Ты меня не бойся: я – не бог.
Вся моя поэзия – итог
Мне тобой подаренных мгновений.
Вся моя поэзия – поток
Вызванных тобою вдохновений,
А любовь – бурлящий кипяток
С паром в пузырьках стихотворений.
Во влюбленном в женщину мужчине
Страсть к стихам – весьма обычный дар.
Много может сделать страсти жар
По пути к заоблачной вершине,
Лишь заставь работать этот пар
В самой мощной паровой машине.
53
Вокруг во всю бесчинствует весна:
Все ожило – и листики, и птички.
И ожил я. Мне тоже – не до сна.
А до чего же мне? – До электрички.
Я не смеюсь, и шутка – не смешна.
(Не зря здесь не поставлены кавычки).
Мне без тебя весна так тягостна,
Что за тобой – хоть к черту на кулички.
И мне, представь себе, совсем не лень
На электричке ездить каждый день
И думать, что ты едешь где-то рядом,
И знать, что нам с тобою по пути,
И незаметно дать тебе пройти,
И провожать тебя влюбленным взглядом.
54
То утро было солнечным.
То утро было чудным.
Вагон был переполненным.
Перрон был многолюдным.
Я был доволен очень им —
Хоть разговор был трудным —
Как ты, таким же солнечным
Весенним ранним утром.
А после было пасмурно,
И было все напрасно, но
Я рассуждал, как взрослый,
И сразу понял разницу:
То утро было – к празднеству,[4]
А это – было после.
55
Поставлю “largo appassionato”
Бетховенской сонаты номер два.
Я знаю к этой музыке слова:
“Гранатовый браслет” читал когда-то,
И все приемлю. Жизнь всегда права.
И вечная любовь не виновата.
И цвет кроваво-красного граната
Красив, как горы, море и трава.
Не для меня торжественность трагедий.
И если я, оставшись одинок,
Целую след твоих прекрасных ног,
То потому, что радуюсь победе:
Победе Солнца над холодной тьмой,
Твоей, Любовь, победе надо мной.
56
“Если бы глупец был последователен в своей глупости, то он стал бы мудрым.”
Воспоминанья наших прежних встреч
Меня тревожат яркостью своею,
Как будто то, что не сумел сберечь,
Беспомощный, я возвратить сумею.
Глупец! Зачем я дал себя увлечь?
С тех пор я только с каждым днем глупею,
Стремясь безумной музыкой облечь
Такую же безумную идею.
Но мне давно и хорошо знаком
Простой диалектический закон,
Что делает возможной невозможность:
Все надо до предела довести —
Там даже глупость сможет перейти
В свою прямую противоположность.
57
Я был навязчив. Ты меня прости.
Я “слишком щедр” и – “получаю сдачи” —
И должен справедливость соблюсти —
Не стать беднее и не стать богаче.
Я надоел. Ты говоришь: пусти.
Я надоел. Но я не мог иначе.
Откуда знать мне, как себя вести,
Чтоб избежать подобной неудачи?
Я надоел. Я был красноречив.
В тщеславном поэтическом угаре
Я цену набивал себе, забыв,
Что я – не зазывала на базаре.
Что ставший из товарища – товаром
Сгниет, но взят не будет даже даром.
58
Тогда я волновался, но не так.
Тогда все было как-то проще, легче.
Теперь же я теряюсь, как дурак,
Боясь значенья каждой нашей встречи.