Чтобы лучше понять происходившее на землях византийской Сирии и Киликии на заре XII в., достаточно взглянуть на то, как в предшествующие десятилетия проходило нормандское завоевание и колонизация Южной Италии. Вспомним слова латинского автора XI в. Гвиберта Тульского о том, что нормандцы прибыли как помощники и защитники от чужеземных народов, но затем проявили себя как «жестокие тираны и разорители нашей страны». Эти слова могут быть в равной степени отнесены как к итальянским, так и к сирийским землям[1098]. Гоффредо Малатерра откровенно пишет о качествах и склонностях нормандцев и их знати. «Они народ коварный, быстрый на мщение, жаждущий обогащения за счет других, а не от родных полей. Они жаждут и алчут богатства и власти; они двуличны и склонны к обману почти во всем. Но между мотовством и алчностью они избирают средний путь. Хотя их князья могут быть избыточно щедрыми, когда ищут народной славы. Они знают, как льстить, и привержены воспитанию красноречия (…) И если их не сдержать под ярмом правосудия, они становятся неуправляемым народом. Когда того требуют обстоятельства, они готовы претерпеть великие труды, голод и холод; но они так же страстно привязаны к охоте и сокольничеству, и они находят величайшую радость в роскошных одеяниях, в искусно сделанных сбруях для своих коней, и в украшении своего оружия»[1099]. Данная характеристика имеет особое значение, поскольку основателями Антиохийского княжества стали выходцы из тех самых нормандских семей, о которых пишет Малатерра[1100]. Гордость, алчность и жестокость, проявленная нормандцами, вполне естественно вызывала отторжение у местного населения и вынуждала армян, греков и сирийцев лавировать между противоборствующими силами в Леванте, в поисках более выгодной смены правителей.
Мы уже приводили пример, когда сирийские христиане и армяне Апамеи первоначально призвали к городу армию князя Антиохийского, но затем, смирившись с правлением ассасинов, отказались выступить на стороне нормандцев, чем вызвали ярость Танкреда. В высшей степени показательными являются два армянских восстания в сирийской Арте, имевшие место в 1097 и 1104 гг. В 1097 г. армянское население Арты восстало против эмира Яги-Сиана и вырезало сельджукский гарнизон, открыв ворота города подступавшим к Антиохии крестоносцам. После семи лет нормандского господства армяне Арты вновь восстали — на этот раз против Антиохийского князя, призвав на помощь сельджуков[1101]. Аналогичное восстание вспыхнуло в 1105–1106 гг. и на дальних, северных рубежах княжества Антиохийского — в Эльбистане, армянское население которого вырезало всех находившихся в городе латинян и признало власть эмира Гази Гюмюштекина[1102]. В 1104 г., после разгрома антиохийских и эдесских франков в битве у Харрана, армянское и греческое население Киликии наглядно продемонстрировало свою неверность, восстав против франко-нормандцев и встретив ромейские войска Иоанна Монастры как освободителей. Как писал Рауль Канский: «Когда весть о поражении франков разнеслась по всем городам, Киликия, Сирия и Финикия возликовали; радовались и те, кто был покорен, и те, кто лишь ожидали завоевания. Последние изгнали страх из своих сердец, первые — сбросили ярмо со своих шей. Таре, Адана и Мамистра вернулись к своему собственному правлению. Они пригласили греков и изгнали наш народ»[1103].
О том страхе и недоверии, которое антиохийские франко-нормандцы испытывали перед своими восточно-христианскими подданными, пожалуй, лучше всего написал канцлер Готье. Летом 1119 г., после гибели князя Рожера и его армии в битве на Кровавом Поле, когда тюрки подступили к Антиохии, франки со страхом ожидали измены или открытого восстания со стороны населявших город греческих, сирийских и армянских христиан. По словам Готье: «не было ничего удивительного в том, чтобы антиохийцы (т. е. восточно-христианское население Антиохии. — С. Б.) пожелали отплатить злом за зло (…) ибо некогда наш народ силой и хитростью лишил народ Антиохии их сокровищ и достояния…»[1104]. Здесь, опять же, история нормандского утверждения в Сирии явно перекликается с предшествовавшей историей нормандского утверждения в Италии. Ощущение уязвимости нормандцев перед лицом измены, восстаний и ненависти восточных христиан, переданное в текстах Рауля Канского и канцлера Готье, поразительным образом перекликается с письмом нормандского аббата Иоанна, из бенедиктинского монастыря Фекан. к Папе Льву IX, относящееся ко временам покорения итальянских земель. «Ненависть итальянцев к нормандцам распространилась по городам Италии и разгорелась до такой степени, что нормандцу невозможно безопасно путешествовать и даже отправиться в благочестивое паломничество, так как на него непременно нападут, ограбят, изобьют, уведут, закуют в цепи, и бросят в мерзкую темницу, где он, терзаемый, вероятно, и испустит дух»[1105]. Парадоксально, что и в Нормандской Италии, и в Антиохии подобные периоды жестокости и взаимного отторжения отнюдь не препятствовали дальнейшему культурному соприкосновению, и даже продолжавшемуся экономическому процветанию подвластного восточного населения.
1098
Хотя сам автор — архидиакон Гвиберт Тульский, соратник Папы Льва IX и автор старейшего его «Жития» — конечно же, говорит не о Сирии, а о нормандском утверждении в Апулии. См. Wiberto archidiacono Tullensis. Leonis IX vita ab ipsius in ecclesia Tullensi archidiacono Wiberto conscripta // Pontificum Romanorum — Vitae. Vol. I. (ed. J.M. Watternich). — Leipzig, 1862. — Lib. II, с. 6, P. 158.
1100
К числу нормандской и итало-нормандской знати, естественно, принадлежали первые князья Антиохии — Боэмунд, Танкред, Рожер и Боэмунд II, а также такие бароны как Ричард Салернский — регент Эдессы и сеньор Марата, Ги де Шеврёль — князь Тарса и Мамистры, Роберт де Сурдеваль, Роберт Фиц-Фульк Прокаженный, Роберт де Вью-Понт, Роберт де Сен-Ло, Ги де Френель, Вильгельм де Отвилль. См. Asbridge Т. The Creation of the Principality of Antioch… P. 169–180; Murray A.V. How Norman was the Principality of Antioch? Prolegomena to a Study of the Origins of the Nobility of a Crusader State // Family Trees and the Roots of Politics: The Prosopography of Britain and France from the Tenth to the Twelfth Century. — Woodbridge, 1997. — P. 349–359.
1101
Описывая это восстание, Рауль Канский с горечью восклицает, что «Арта обратилась против своей матери (т. е. Антиохии. —
1102
Эдесский хронист сообщает, что более 300 человек погибло в результате этого восстания, вызванного тем, что христианское население города «претерпело многочисленные нападки, бедствия и несправедливость со стороны франкских воинов». См. Mathieu D'Edesse. Op.cit. — с. 191, Р. 261–262.
1103
Radulfo Cadomensi. Op.cit. — с. 151, P. 712. Альберт Аахенский также говорит о том, что Мамистра была сдана ромеям из-за «предательства армян». См. Alberti Aquensis. Op.cit. — Lib. XI, с. 6, P. 778.
1104
Galterii Cancellarii. Op.cit. — II Bell., с. 8, P. 114–115. Слова канцлера Готье о хитрости, силе и алчности нормандцев служат прекрасным подтверждением и дополнением приведенному выше описанию Малатерры.
1105
Joannis Abbatis Fiscamnensis. Epistola Joannis I Abbatis Fiscamnensis ad S. Leonem IX // PL. Vol. 143. — Paris, 1882. — C. 797–798.