Гильом Тирский оставляет более подробное описание этого нового соглашения между ромейским василевсом и антиохийским князем. По словам латинского хрониста, Раймонд прибыл в императорский лагерь и принес оммаж Иоанну II, приняв на себя все вассальные обязательства, «явственно проявив верность императору» и поклявшись на святых дарах в том, что отныне он будет беспрепятственно предоставлять ромейскому василевсу и его войскам доступ в Антиохию — как во время мира, так и во время войны. «В присутствии прославленных и знаменитых мужей императорского двора, он (Раймонд) должен был торжественно, вместе со всеми своими вассалами, принести клятвы верности и послушания. Он должен был принести священную клятву в том, что если господин император пожелает войти в Антиохию или ее цитадель, во время войны или мира, свободно и мирно, то князь не будет ему препятствовать (…) Если же господин император (…) мирно передаст Алеппо, Кесарию, Хаму и Эмесу князю, ибо тот должен был довольствоваться этими и окрестными городами, то князь передаст Антиохию империи, беспрепятственно, по праву владения»[1299]. Изучая условия договора, изложенные на страницах хроники тирского архиепископа, можно сразу же отметить несколько важнейших отличий «антиохийского оммажа» 1137 г. от предшествовавшего ему Девольского мира[1300].
По условиям Девольского мира, князь Боэмунд получал подтверждение своих прав на «пожизненное» владение Антиохией. В «Антиохийском оммаже 1137 г.», напротив, нет и никаких упоминаний о «пожизненных» правах князя Раймонда на Антиохию. В отличие от Боэмунда времен Балканского крестового похода (1107–1108 гг.), Раймонд (в 1137 г.) был еще молодым и полным сил человеком[1301]. Доверить ему Антиохию «пожизненно» значило отсрочить возвращение города Ромейской державе на отдаленный, неопределенный срок. По условиям «Антиохийского оммажа 1137 г.» Раймонд обязался передать Антиохию и окружавшие ее земли под непосредственную власть василевса, как только христианскими войсками будут отвоеваны великие мусульманские города Сирии, в частности — Алеппо, Хама, Хомс и Шейзар (последний Гильом Тирский именует «Кесарией»). Причем, если император Алексей I Комнин предоставлял Боэмунду право самостоятельно отвоевать «дарованные» ему мусульманские города Сирии, то Иоанн II Комнин готов был лично вести ромейскую армию в походы против Алеппо и Шейзара, ив буквальном смысле слова «передать» эти города Раймонду де Пуатье и антиохийским франкам, в качестве наследственных владений и компенсации за возвращенную ромеям Антиохию.
То, что договор 1137 г. строился именно на идее «обмена» покоренных мусульманских территорий на Антиохию, подтверждает, в своей хронике, и Михаил Сириец: «когда император завоюет сирийские земли, то есть Алеппо и другие города — он передаст их франкам, а франки, взамен, отдадут ему Антиохию, в исполнение клятвы, данной, в свое время, его отцу Алексею»[1302]. Кампания против сирийских мусульман планировалась на лето следующего, 1138 года, когда василевс, со своей армией, должен был вернуться из Киликии в Сирию. При завершении переговоров над цитаделью Антиохии был поднят императорский стяг — в знак покорности и вассалитета Антиохийского княжества. Конечно же, нельзя не отметить и еще одного отличия между договорами 1108 г. и 1137 г. Соглашение между Алексеем I Комниным и князем Боэмундом I было заключено на западном побережье Балканского полуострова — в полутора тысячах километров от границ Антиохийского княжества; договор Иоанна II Комнина и князя Раймонда де Пуатье был заключен перед стенами самой Антиохии, которые на протяжении предшествующих дней подвергались обстрелу византийских осадных орудий. Это последнее обстоятельство как нельзя лучше свидетельствовало об изменении положения в пользу державы Комнинов.
Парадоксальную и крайне идилличную картину примирения Ромейской империи и Антиохийского княжества оставляет Ордерик Виталий. Англо-нормандский хронист воспринимает оммаж князя Раймонда, принесенный василевсу Иоанну II, как завершение бессмысленной междоусобной войны христиан, виновниками которой, во многом, были латинские князья Антиохии, «два государя (Раймонд и Иоанн II. — С. Б.) заключили мир, направленный на благо пилигримов и всех верных Христовых греческой и сирийской земли (…) война, которую без всякой цели на протяжении сорока лет Боэмунд и его преемники вели против Алексея, война ставшая причиной пленения и смерти тысяч людей и великих потерь, наконец, милостью Божией, была остановлена двумя государями, Иоанном императором и Раймондом де Пуатье — к великой радости многих с обеих сторон»[1303]. Походы 1137–1138 гг. стали триумфом ближневосточной политики императора Иоанна II. Оказавшись перед лицом все возраставшей исламской угрозы, исходившей от державы Имад ад-Дина Зенги, франкские государи Заморской земли не могли отвергнуть притязаний василевса.
1300
В принципе, если исходить из текста хроники Гильома Тирского, то можно прийти к выводу, что император Иоанн II Комнин выстраивал имперские права не на Де-вольском мире, а на константинопольском оммаже вождей Первого крестового похода. Это обстоятельство вызывает противоречивые трактовки историков, к примеру — Дж. Лили и Т. Асбриджа. Лили настаивает на том, что Девольский мир должен был так или иначе использоваться при переговорах между Раймондом и Иоанном II. Асбридж, напротив, основываясь на тексте Гильома, считает, что Иоанн II Комнин отказался от ссылок на Девольский мир, и видел в оммаже князя Раймонда скорее исполнение клятв крестоносцев, впервые данных Алексею I Комнину зимой 1096–1097 гг. См. Lilie R.-J. Byzantium and the Crusader States… — P. 121; Asbridge T. The Creation of the Principality of Antioch… P. 101–103.
1301
Гильом Тирский говорит о Раймонде как о молодом человеке (adolescens), «ланиты которого еще покрывал юношеский пушок». См. Guillaume de Туг. Op.cit. — P. 618, 637. Это позволяет предположить, что на момент призвания на Антиохийский княжеский престол Раймонду, который незадолго до этого был посвящен в рыцари королем Генрихом I Английским, было 16–20 лет.