Кроме того, при пожарах в отсеках, которые не удаётся быстро потушить, гидроизоляция конструктивных отверстий прочного корпуса плавится или выгорает, в результате чего в отсеки начинает поступать вода при невозможности её откачки из выгоревшего отсека, где неработоспособно всё оборудование. Затопление выгоревших отсеков через конструктивные отверстия в прочном корпусе стало конечной причиной гибели в результате пожаров подводных лодок К-8 (в 1970 г.), и “Комсомолец” (в 1989 г.).
«Вчера правительственная комиссия подтвердила выводы расследования «Комсомолки»: подлодка погибла от взрыва «толстой» торпеды на борту.
Несмотря на то, что официальное заключение будет готово лишь к 29 июня, глава правительственной комиссии, министр науки, промышленности и технологий Илья Клебанов сообщил вчера в Санкт-Петербурге: специалисты отмели две из трёх изначальных версий о причинах гибели субмарины - столкновение с миной времён второй мировой войны или с неким современным плавающим объектом.
- Таким образом, - подчеркнул Клебанов, - комиссия остановилась на единственной правомочной в настоящее время версии - взрыв 650-миллиметровой торпеды-«толстушки».
Впервые «Комсомолка» обнародовала эту версию 16 августа 2000 года, через четыре дня после трагедии. Независимое журналистское расследование подтвердило, что мы на правильном пути. 28 ноября 2001 года «КП» опубликовала сенсационное интервью с Дмитрием Власовым, специалистом-оружейником, лауреатом Государственной премии СССР: он аргументированно «обвинил» торпеду-«толстушку». Уже тогда его и наша правота была ясна и командованию ВМФ, и правительственной комиссии, но редакцию продолжали обвинять в поиске «жареных» фактов. В феврале 2002 года «Комсомолка» в пяти номерах опубликовала расследование-реквием «Как умирали моряки «Курска»: мы попытались в деталях воссоздать картину последнего похода «Курска», прокрутили назад трагическую кинопленку - от пирса до взрыва «толстушки», до последнего вздоха последнего из ребят в девятом отсеке…
В феврале мы не услышали в ответ властных окриков. Правда, правительственная комиссия и не подтвердила тогда официально наших выводов. Она это сделала вчера».
Это обстоятельство вызывает сомнение в том, что “Курск” действительно начали искать, как об этом сообщалось, только после того, как в положенное время (около 18 часов) он не вышел на связь. Если в районе манёвров флота происходит не предусмотренный планом учений нештатный взрыв большой мощности, то естественная реакция на него: крейсер, чья гидроакустика работала в момент взрыва, ложится на курс, ведущий к эпицентру; переводит гидроакустическую станцию в активный режим сканирования дна и придонного слоя и следует по направлению к тому месту, где что-то взорвалось; в это же время он запрашивает по радио другие корабли об их месте и пеленге на эпицентр взрыва; на основе множества мест и пеленгов из них на взрыв, данных разными кораблями, на карте в штурманской рубке через полчаса должно появиться точное место взрыва (широта, долгота ± ошибки по широте и долготе).
По получении от акустиков пеленга на точку взрыва с крейсера поднимается в воздух вертолёт, который при скорости полёта в 250 км/час (экономичная скорость полёта палубного вертолёта Ка-27) будет над эпицентром примерно через 10 - 15 минут после взлёта, и на подлёте к району поиска его уже можно будет наводить по радио на вычисленную штурманом точку. За прошедшее после взрыва время всплывшие обломки, топливо и масло, морское волнение не должно успеть разметать, и в дневное время они должны быть видны с борта вертолёта вместе с поднятой взрывом донной мутью, которая в районе взрыва должна изменить цвет воды. Сам крейсер выйдет в район взрыва 10-узловым ходом примерно за два часа, полным ходом - менее чем за час.
То есть при реакции на нештатный взрыв в районе учений, проистекающей из здравого смысла, - затонувший “Курск” должны были обнаружить за несколько часов до планового сеанса радиосвязи с ним, на который он не вышел, а не спустя четыре часа после того, как он не вышел на связь и по какой причине, как сообщалось, его начали искать.
Если такого рода реакции не было, - это либо преступление, либо сбой в психике тех, кто командовал крейсером и учениями. Если поиски причины взрыва и пострадавшего от него объекта была начаты сразу же по прохождении ударной волны, то официальное сообщение о начале поисков вследствие того, что “Курск” не вышел на плановый сеанс связи, - умышленная ложь, дезинформация, целенаправленно скрывающая истинную версию течения событий.
“Российская газета” от 29.08.2002 г. в статье “Антигосударственная тайна” по этому вопросу сообщает следующее: «… приблизительно в 11 часов 30 минут, А.Лавринюк зафиксировал на экране гидроакустического комплекса по пеленгу 96О вспышку, одновременно с которой в динамиках центрального гидроакустического поста послышался хлопок. Чуть позже по корпусу корабля был нанесён достаточно сильный внешний гидродинамический удар. О зафиксированных событиях акустик доложил в боевой информационный центр, на ходовой мостик и в центральный командный пункт, однако руководители учений данным фактам значения не придали, поступившая информация классифицирована не была.
“Пётр Великий” и другие входившие в отряд корабли проследовали через весь район предполагаемых действий “Курска” и в 14.15 вышли за его пределы. Торпедной атаки не наблюдалось. Донесения о причинах с подводной лодки не последовало. Руководитель учений адмирал Попов принял решение вывести из ордера “Пётр Великий” и оставить его на кромке района. В ожидании всплытия “Курска” и для выяснения причины невыполнения торпедной атаки, заявит комфлота на первом допросе».