Виолетта Потякина
Россия бунташного века
Скандалы, интриги, расследования
Дизайн обложки Дмитрия Агапонова
Рецензенты:
к. и.н. И. А. Кирпичников
к. ф.н. О. А. Кузнецова
© Потякина В. М., текст, 2023
© Издательство АСТ, 2023
Предисловие автора
Эта книга – попытка рассказать историю XVII в., рассмотренную сквозь призму человеческих жизней.
XVII в. оказался веком-барьером: зачастую люди, не изучающие историю профессионально, воспринимают XVII в. как «перевалочный пункт» между эпохой Грозного и реформами Петра I, а культуру этого времени даже называют культурой «переходного периода», но это не совсем точное определение, с которым сейчас уже спорят многие ученые.
XVII в. – один из «осевых» периодов русской истории, когда на смену прежнему, средневековому мировоззрению постепенно пришло мировоззрение Нового времени.
Книга выросла из курса лекций, прочитанных для учащихся Школы юного филолога, и моего непрестанного интереса к этому периоду. Формат лекций (устное выступление и обсуждение идей в компании с заинтересованными пытливыми умами) определил некоторую кокетливость формулировок и легковесность языка, которые могут смутить читателя. Надеюсь, что занимательность сюжета скрасит эти недостатки формы.
На занятиях мы с ребятами из ШЮФ пытались ответить на сложные вопросы: например, как в XVII в. люди постепенно отходили от поведенческой нормы Средневековья и почему это стало возможным именно в это время?
Если говорить кратко (хотя ответу на этот вопрос и посвящен этот скромный труд): произошли события, которые заставили человека постоянно делать самостоятельный выбор, не обусловленный традицией, обычаем или законом, потому что бывали времена, когда законов было несколько, как и правителей. Непонятно, чему и кому подчиняться. Столетие открывается кризисом Смутного времени, длившимся 15 лет и оказавшим колоссальное влияние на все сферы жизни. Прекратилась династия, на престоле оказался выборный царь, а это уже противоречило традиции и породило уйму слухов, догадок, предположений; регулярно появлялись самозванцы – как разобраться, не ложный ли царь? Казалось, что богохранимое царство, последний оплот православия, вот-вот падет – что делать простому человеку? На протяжении всего XVII в. общество пыталось найти опору для действий в традиции, но при этом поведенческие модели множились, а устои рушились.
«Благоразумный читателю! Чтучи сего писания, не удивляйся», – писал когда-то в Швеции русский подьячий Григорий Котошихин. А я призываю: о, читатель, чтучи сие писание, удивляйся. Надеюсь, оно даст поводы.
А для тех, кто захочет поделиться возмущением, удивлением или догадками, оставляю свою почту: potiakina.violetta@gmail.com. Буду рада прочесть любые ваши замечания.
В процессе написания книги мне помогали замечательные люди: Анна Петрова, Андрей Иванов, Анастасия Бондарчук, Юлия Веселова, Владислав Крылов, Дмитрий Быков, Дарья Каравашкина, Анастасия Слонова, Елена Сухарева – они терпеливо комментировали мои заметки и черновые варианты. Мой научный редактор Иван Кирпичников подметил неточности и поделился ценными замечаниями, которые значительно улучшили текст. Алексей Аркадьевич Пауткин, Ольга Кузнецова, Анна Валерьевна Архангельская преподали мне уроки вдумчивого чтения текстов и удивления привычному и подарили радость живого обсуждения древнерусской культуры – и за это им моя беспредельная благодарность.
Игра престолов, или «Все пошло как-то странно и мудрено в стране…»
В XVII в. Россия входит в очень нетривиальном для нее положении: прервалась династия Рюриковичей, правящая страной со времен призвания варягов практически шесть столетий – невероятное долгожительство правящей династии для Европы. После крайне противоречивой политики Ивана Грозного страна в истощении: карательные походы на Новгород, опричнина, пытки и казни, долгая Ливонская война. У неспециалистов по истории правление Ивана Васильевича ассоциируется в основном со средневековым ужасом.
Ситуация с наследниками тоже непростая: из оставшихся в живых после смерти отца есть царевич Федор Иоаннович, которого современники характеризуют как человека менее одаренного, чем его отец, а сам Грозный пишет о нем как о постнике и молчальнике. Жив (но ненадолго) царевич Дмитрий, которого позже убьют в Угличе. Его в расчет можно было не брать, он сын от брака, не признанного церковью: Мария Нагая, мать Дмитрия, была седьмой женой Грозного, а церковь просто не могла «засчитать» какие-то браки, кроме первых трех. Церковные правила того времени предписывали: «Кто поймет четвертую или пятую жену, с таковыми не ясти, ни пити, таковый поган есть»[1]. Но писан ли закон царю?
1
Кто женится в четвертый или пятый раз, с тем не есть и не пить, ибо он язычник. –