В законе об армии, изданном в январе 1812 г. (по ст. ст.), также довольно подробно говорилось, как следует снабжать и кормить солдат, служивших за границей. Четкая грань проводилась между действиями на союзных территориях, где все подобные вопросы регулировались на основе соглашений между странами, принимавшими участие в действиях, и ведением кампании на землях неприятеля. В законе не оговаривалось положение нейтральных держав: на их территории следовало вести себя так же, как если бы она принадлежала противнику. На враждебной или нейтральной территории армия должна была обеспечивать себя всем необходимым посредством реквизиций. Ее ежедневное содержание переставало быть заботой российского казначейства. Однако реквизиции следовало проводить упорядочение, с целью сохранения дисциплины в войсках и защиты местного населения и хозяйства. Везде, где это было возможно, данная задача возлагалась на местные власти, которые должны были работать под присмотром официальных лиц из интендантской части армии. Генерал-интендант полевой армии являлся — по должности генерал-губернатором всех занятых территорий, и все чиновники были обязаны подчиняться его приказам под угрозой суровых наказаний за неповиновение. За всю полученную еду и прочее довольство предполагалось выдавать расписки с целью пресечения беспорядков и предоставления местным властям возможности уравнять тяготы посредством выплаты денег держателям этих расписок из налоговых поступлений[564].
В первой половине 1813 г. русские армии действовали прежде всего в Пруссии и Польше. Задолго до подписания союзного договора с Фридрихом Вильгельмом Александр согласился расплатиться за реквизиции, произведенные в Пруссии. Одну пятую причитавшейся суммы предполагалось уплатить тотчас же в российских бумажных рублях, остальное — позднее, в обмен на расписки. Автором этой идеи выступил Штейн, исходивший из политических соображений, а также полагая, что не имеет смысла разорять население будущего союзника, чьи скудные ресурсы вскоре должны были в полном объеме пойти на нужды военной экономики. Впоследствии, когда русские войска действовали на территории Саксонии и Франции, подобная уступка Пруссии больше не делалась[565].
Как только был подписан русско-прусский союзный договор, правительства обеих держав пришли к соглашению о постое частей русских армий на территории Пруссии. Приставленные к русским корпусам прусские комиссары должны были проводить реквизиции необходимого количества провизии в обмен на расписки. Вслед за этим комиссары распоряжались поставками продовольствия и расквартированием войск среди местного населения. Щедрыми были условия, на которых определялась общая сумма платежей за постой русских войск на землях Пруссии. Цены на продовольствие рассчитывались исходя из средних полугодовых показателей по всей Пруссии, а не на основе цен, подвергшихся сильной инфляции в местах действия крупных скоплений войск. Три восьмых части платежей от общего итога предполагалось внести в форме поставок зерна из России в порты Пруссии, что русские в любом случае планировали сделать для нужд собственной армии. Еще три восьмых части платежей подлежали покрытию по распискам после окончания войны. Остальные две части следовало внести в бумажных рублях. Расплачиваться дефицитной на тот момент серебряной и золотой монетой от русских не потребовали вовсе[566].
Положение в герцогстве Варшавском было в корне отличным, поскольку здесь речь шла о захваченной территории противника. Польское продовольствие имело решающее значение для военной экономики России в 1813 г. Без него русская армия не смогла бы остаться в строю летом и осенью этого года. Тот факт, что все продовольствие было реквизировано бесплатно, был также крайне важен для русского казначейства. Хотя точный подсчет невозможен, вклад герцогства Варшавского в прокорм и содержание полевой и резервной армии русских, расквартированных на польской территории с весны 1813 г., исчислялся десятками миллионов рублей[567].
Однако политика России в Польше была противоречива. С одной стороны, для поддержания военной экономики России из польского населения требовалось выжать все соки. С другой стороны, император заботился о том, чтобы добиться расположения поляков, которых он желал в будущем сделать своими подданными. В прокламации Кутузова к созданию польского временного Совета, которая была издана в марте 1813 г., этому органу предписывалось действовать так, чтобы «все состояния восчувствовали попечение об них его императорского величества и сим самым, равно как и прекращением всякого набора рекрут, удостоверились, сколь велико различие между отеческим управлением и таким, которое принуждено грабить, дабы удовлетворить ненасытной жадности властелинов, называющих себя союзниками». Подавляющее большинство чиновников герцогства Варшавского остались на службе, так как им пообещали сохранение жалования в полном размере, полную защиту личных прав и имущества и пригрозили строгим наказанием в случае неподобающего поведения, которое должно было быть приведено в действие русскими войсками. Это обстоятельство было очень на руку русским, которые собственными силами не могли и близко решить задачу подбора кадров для управления Польшей. Однако это означало и то, что большинство польских чиновников стали бы энергично проводить реквизиции в пользу русских лишь в том случае, если на кону действительно стояли их собственные жизни и карьеры[568].
566
Собрание трактатов… Т. 7. С. 88–96. См. также: Управление генерал-интенданта Канкрина… С. 123.
567
В конце 1813 г., например, по подсчетам самого военного министерства, за предыдущие четыре месяца оно потратило 3,9 млн. руб. на продовольственное обеспечение частей Резервной армии, развернутых внутри империи, и лишь 1,1 млн. руб. на снабжение гораздо более многочисленных войск, находившихся на территории герцогства Варшавского. Даже эти 1,1 млн. руб. были выделены по приказу Александра I, согласно которому выдававшиеся войскам порции мяса и водки должны были оплачиваться из средств российской казны, а не поляков, как это было раньше: РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 3441. Л. 100–101.