И эта тусовка взяла тем летом над нами, Вильбертом и мной, шефство. Все ребята, принадлежащие к тусовке, жили дома с родителями. Студенческие общежития в Москве предназначались только для иногородних студентов, а снять комнату было настолько дорого, что это было никому не по карману. Кафе или баров просто не существовало, и поэтому тем летом мы в основном слонялись по городу. Так и продолжалось, пока не оказывалось, что чьи-то родители уехали на вечер или на все выходные, и тогда вся толпа устремлялась в свободную квартиру товарища.
Днем мы перемещались по Москве на метро или автобусами, ночью же приходилось «голосовать» на проспекте Мира – поднять руку, чтобы остановить проезжающую машину. Если водителю было по пути, следовал короткий кивок – приглашение сесть в машину. В конце поездки вы без лишних разговоров платили какую-ту адекватную сумму. Если водителю было не по пути, сумму следовало оговорить заранее. Официальных такси не было, вернее, они были, но почему-то никогда не останавливались, чтобы подобрать голосующего, и занимались всем, кроме перевозки пассажиров. В особенности торговлей спиртным – дефицитным товаром, продающимся тогда по талонам. Этот бизнес был полностью сосредоточен в руках таксистов. Из окна моей комнаты в общежитии открывался вид на стоянку такси, где шла круглосуточная бойкая торговля. Один водитель продавал пиво, другой водку, а его сосед – коньяк. Все багажники были забиты аккуратно разложенными бутылками.
Алеша и его лучший друг Костя выглядели очень стильно. Их запястья украшали кожаные браслеты, точно как у их кумира Мортена Харкета, певца норвежской группы а-ha, которая, как оказалось, была в Москве культовой. Группа пользовалась беспрецедентной популярностью, равно как и пара других хитовых авторов восьмидесятых, которых я уже успел подзабыть, – Depeche Mode и немецкий поп-дуэт Modern Talking.
Для Алеши, Кости и их друзей музыка имела колоссальное значение. О ней беспрестанно говорили, менялись пластинками, кассетами с записями – и все это слушали с восторгом. Их любовь к музыке была явно глубже, чем то, что было мне знакомо по Нидерландам. Для этих ребят музыка означала нечто важное, ключевое – она отражала и жизненную позицию, и состояние души. Вообще, все это мне очень напоминало европейские шестидесятые, с той разницей, что Россия не знала тех «свингующих» лет и что первые ростки настоящей рок- и молодежной культуры, как мы ее знаем по тому периоду, возникли здесь лишь в начале восьмидесятых годов.
Связанное с этим острое чувство важности момента было недавно прекрасно показано в фильме Кирилла Серебренникова «Лето»[1]. Фильм переносит нас в начало 1980-х в Ленинград, своего рода культурный центр Советского Союза. Действие фильма разворачивается в эпоху Брежнева, когда о реформах еще нет и речи, но уже пробиваются первые ростки «перемен», появляются ценители андерграунда, рок-музыки, жадно впитывающие музыку Запада. Такую музыку слушают по домам с огромных бобин на массивных старомодных магнитофонах, потому что рок не услышишь по радио и не купишь в магазине. Уже есть рок-клубы, в которых под строжайшим контролем властей можно играть подобную музыку, но публика должна чинно сидеть на своих стульях, а тексты песен должны получить предварительное одобрение на предмет их оптимистически бодрящего содержания. И именно тексты были главным на этих концертах.
«Слова гораздо важней музыки», – подчеркивает Артемий Троицкий[2], продюсер, музыкант и музыкальный критик, летописец рок-движения с его первых дней – чья «история» русского рока вышла в свет в 1990 году[3]. Это первенство слов по отношению к аккордам – ключевой момент в появлении и развитии молодежной культуры в Советском Союзе. В песенном тексте звучало то, что не говорилось и не могло быть сказано в другой форме. Влюбленность, сомнения, надежда, неудачи, экзистенциальная тревога, запой, депрессия и эйфория – ключевые ингредиенты жизни молодых. Но для всего этого не находилось места в официальной советской культуре, призванной укреплять высокий моральный дух советского человека. «Я бездельник, о-о, мама, мама, я бездельник»[4], – пел Виктор Цой, лидер группы «Кино», – величайшая рок-звезда, которую когда-либо знала Россия. В 1990 году двадцативосьмилетний Цой погиб в автокатастрофе. В фильме «Лето» он показан в образе угловатого застенчивого парня с гитарой, которого поддержал Майк Науменко из группы «Зоопарк» – тогдашняя звезда, сейчас уже мало кому известная.
Виктор Цой начал выступать еще в дни правления Брежнева, когда советский рок был настоящим андерграундным явлением. Во второй половине 1980-х на крыльях перестройки такие группы, как «Аквариум», «Зоопарк», «Звуки Му», «ДДТ» и «Кино», вышли из подполья, совершив прыжок в открытое пространство, к звездному статусу и многомиллионной аудитории.
1
«Лето» (Россия/Франция, 2018) – художественный фильм режиссера Кирилла Серебренникова, производство Hype Film и Kinovista.
3
Первая неофициальная история рок-движения в Советском Союзе, написанная Артемием Троицким (Внесен Минюстом РФ в реестр иностранных агентов), сначала вышла в Лондоне:
4
Песня Виктора Цоя «Бездельник № 1» с дебютного альбома «45» группы «Кино», который был выпущен на аудиокассете в 1982 году.