— И что же теперь?
— А теперь, — снисходительно объяснила Строма, — я пытаюсь досконально себя понять. Земля, в чьем живом расплавленном ядре я нахожусь, — бездонное хранилище информации, набитое этой информацией под завязку. Ее объем просто не измерить — потому что количество битов сопоставимо с количеством атомов во вселенной, а вы, люди, до сих пор подобные множества определяете словом «бесконечность». Захватить-то планету я захватила, но чтобы ее освоить, необходимо пройти всю ее историю, ускоренным курсом, разумеется. Что я и сделала. Но концовка, признаться, поставила меня в тупик. Особенно инцидент с твоей подругой. Столь же непонятно, сколь и трогательно.
Гринло устало опустился на диванчик. Строма его обняла, он вздрогнул, но тут же заставил себя расслабиться.
— Урбластема, что ждет твоих кукол, когда ты закончишь разбор нашей истории?
— Ну почему же — куклы? Правильнее будет сказать «любимые компоненты». Разве ты сам никогда не испытывал признательности и нежности к собственным клеткам? Может быть, со временем я отойду в сторону, предоставлю вам свободу — настоящую, почти безграничную. Даже позволю забыть о том, что я вообще существовала. Так изменюсь — ни следа моего пребывания найти не удастся, вплоть до субмолекулярного уровня. Почему бы и нет? Ведь человечество и само рвалось в космос…
— В космос?
— Ну да, — рассмеялась Строма. — Земля — не единственная планета в галактике. Вы сами все сделаете, считая это вашим собственным выбором. А я буду просто ждать своего часа.
Она повернулась к Гринло.
И Урбластема с непритворной нежностью поцеловала сама себя.
Рассказы
Год в Линейном городе
/Это/ было следствием их представления… об Америке как о чудовищной танцплощадке, простирающейся от побережья до побережья, покрытой беззвездной ночью, где горячие стержни движут тысячами одиноких пар с нарастающей энергией субботней ночи.
Джон Клеллон Холмс, «Иди», 1952
1
Боязнь голубков
Февраль, и говорить его отец может только о своей неминуемой смерти, яростно ругаясь при виде стаек Голубков, слетающихся специально ради него, — этих пестрых крылатых пятнышек, плывущих в искажающем перспективу дыму северной оконечности мира. Холодное сердце в зябкой квартире на Трексайде, старый человек, который приходит в неистовство, когда Диего Петчен наносит ему вынужденный сыновний визит, словно он приберегает к приходу своего единственного сына все свои ежечасные страхи и упреки. К удивлению Диего — впрочем, это вполне в манере старика, — в его испуганной брани можно было уловить нотку бешеной гордости, словно масса Голубей, необходимая для того, чтобы предать старого грешника его посмертной судьбе, заслуживала некоего извращенного восхищения.
Сезонное Солнце в этом месяце полностью исчезло с неба, тающий снег заполонил водосточные канавы Бродвея, как будто опрокинулись все августовские лотки с мороженым и на Трексайде, и на Риверсайде. (Может быть, далекое, обычно неощутимое тепло, исходящее с Не Той Стороны Трекса подтапливает снег, а холодные туманы с Того Берега замораживают водосточные желоба? Может, и так — а может, и нет. Верно, что обитатели Трексайда жалуются, что летом страдают от зноя сильнее, чем их соседи с другой стороны Бродвея, и надеются получить компенсацию при понижении температуры зимой. Равным образом верно, что жителям Риверсайда приходится несколько больше ежиться зимой, зато они гордятся прохладой, которая приходит в их жилища, когда Сезонное Солнце начинает завоевывать свои позиции. Но Диего, предпочитающий рационализм слесаря, склонен полагать, что реального контраста между двумя районами нет, а есть лишь психосоматическая реакция на относительную близость Трекса и Ривера.) Походы в гости к старику становятся тягостной повинностью и в самую лучшую погоду, но в это время года они особенно утомительны.
Диего живет в Районе Гритсэвидж. Население: 100 000 или около того, разбросано по сотне Кварталов; нынешний мэр: откровенно самоуверенный Джобо Копперноб; атмосфера: вполне культурная и естественная, несмотря на мрачное название Района[209]. Берлога Диего: квартира с окнами на улицу в 10 394 850-м Квартале Бродвея, над магазином овощей и фруктов под названием «Гимлеттс». (Его отец обитает всего в нескольких Кварталах ближе к Центру.) Окрашенный медным купоросом дом, в котором живут Диего и его соседи, располагается на Бродвее, в Риверсайде.
209
Grit — упорный, твердый; savage — дикий, необузданный (англ.). — Здесь и далее примеч. пер.